— А вы-то как сюда угодили?
— Таблеток нажралась, — как ни в чём ни бывало призналась
девица. — Парень меня бросил.
— Однако, — повторил я подобно Ипполиту Матвеевичу из
«Двенадцати стульев», только не с такой протяжно-удивлённой
интонацией.
Нет, конечно, во все времена хватало дур и дураков (но в
основном дур), которые из-за несчастной любви лезли в петлю,
вскрывали вены или вот как эта, горстями жрали какое-нибудь
снотворное, чтобы уснуть навеки. Но я этого не понимал. Было бы
из-за чего… Особенно когда у тебя вся жизнь впереди, и ты ещё
наверняка встретишь свою судьбу.
— Наверное, в ад попаду, — всё тем же спокойным голос заявила
девица.
— Почему? — не сразу сообразил я.
— Так самоубийца же, а таким вроде прямая дорога в ад. Я в
интернете читала.
В этот момент по ходу движения раздался чей-то недовольный
голос:
— Ну сколько можно тут торчать?! Я уже, кажется, начал
разлагаться!
В этот момент из дальнего конца коридора появилась полноватая, с
крашеными будто бы перекисью водорода волосами женщина, напомнившая
мне какую-нибудь продавщицу овощного магазина времён СССР, сурово
оглядела собравшихся и громко, противным голосом, спросила:
— Кто здесь Коренев?
Я не сразу сообразил, что назвали мою фамилию, а услышав,
почувствовал, как сильнее прежнего заколотилось сердце.
Почувствовал, что вот, теперь окончательно решится, куда меня
отправят. Интересно, в аду на самом деле так жутко, как было
изображено на недавно виденных картинах? Хотя почему сразу ад?! Я
никого в своей жизни не убил, не покалечил, не обокрал… Нет, среди
моих пациентов, конечно же, были умершие, но я делал всё возможное,
чтобы спасти им жизни.
— Коренев? Кто здесь Коренев?!
— Я здесь!
Голос был словно не мой, сам себя едва услышал, на всякий случай
ещё и поднял руку, как школьник. Женщина меня наконец увидела.
— Ну и чего сидим? Быстренько за мной.
Кое-как поднялся – ноги были словно ватные.
— А почему его без очереди?!
Это был тот же голос, что совсем недавно заявлял, что начал
разлагаться. Принадлежал он мужчине лет шестидесяти с почти лысой
головой, на нём были только очки в позолоченной оправе – и больше
ничего. Он сидел, сведя ноги вместе, да ещё сверху прикрывая
причинное место ладошками. Тётка же упёрла рука в бока, поджала
губы, презрительно хмыкнула, после чего выдала: