— Тебе повезло, мертвяк, — главарь
убрал палаш в ножны. — Малум велел притащить тебя живьем. Уж не
знаю, на кой ты ему понадобился, но с капитаном спорить себе
дороже. Однако это не помешает мне вдоволь с тобой наиграться, — он
с мерзкой ухмылкой хрустнул пальцами в толстых кожаных перчатках. —
И сломать по косточке за каждого побратима, которого вы сегодня
убили.
Я попытался резануть его по лодыжке,
но выродок отбросил ногой меч, как палку, и схватил меня за волосы.
И принялся точно молотом лупить в грудь пудовым кулаком. И сквозь
треск ребер и невыносимую боль я ощутил давно забытое чувство —
биение сердца, пусть и вызванное подобным способом.
Даже мелькнула крамольная мысль — а
что если сделать мне СЛР? Или молнией жахнуть? Вдруг оживу?
— Р-рра!
Из-за дерева со свистом пролетел
топор, а следом выскочил Горран с увесистой дубиной наперевес. От
топора Шейр увернулся, а вот охотник от броска палаша — нет.
Видимо, не ожидал, что врагу придет в голову швырнуть в ответ такую
дуру.
Но удар вышел на удивление точным —
широкое острие клюнуло в грудь, орк на инстинкте выхватил его и
отбросил в сторону, но успел ступить лишь пару шагов, прежде чем
завалился набок подле меня.
Что-то прохрипел, сгреб пальцами
влажную хвою и затих — только кровь обильно вытекала из раны,
ударяя в нос запахом соли и железа.
Таким вкусным.
Таким соблазнительным.
Аж в животе заурчало.
Выпей
ее.
Она насытит
тебя.
Обновит
силы.
Восполнит
ману.
Дарует невиданную
мощь!
Без нее ты
погибнешь.
Без нее не
отомстишь.
— Заткнись... — рявкнул и попытался
подняться.
Шейр вцепился в горло и принялся
лупить уже по лицу, вминая нос в череп, ломая глазницы и выбивая
зубы. Надеюсь, зелья здоровья помогут, а то буду теперь страшнее
зомби.
От каждой подачи в башке гудело и
трещало, а зов вурдалака сделался поистине невыносимым. Льющаяся
рядом кровь будоражила так же, как ящик водки — запойного алкаша.
Который не пил уже неделю и корчился от похмелья и горящих
труб.
Но я держался из последних сил,
несмотря на непередаваемые мучения. Мышцы буквально сжимались от
жажды, но разум все еще был главнее, и я всячески гнал от себя
постыдные омерзительные мысли.
Я не стану жрать мертвечину — да еще
и своего павшего соратника. Хоть и поседел, но я вам не сраный
токийский гуль и не поддамся зову трупоеда. Никогда.