В среднем бестия готовила по закрутке
в месяц, и всего их насчитал одиннадцать. Раньше добыча попадалась
чаще, потом залетные гости почти иссякли, а с приходом Малума
появились вновь.
Жаль, не осталось никого от тех, что
попались в первую очередь. Тогда бы удалось узнать, кто построил
острог, и почему людоедка обосновалась именно в нем. Глядишь, и
подсказали бы способ ее одолеть, а теперь придется все делать
самому. И начать, как бы этого не хотелось, со вскрытия
«банки».
Если бы я знал, когда именно пропал
Кархан, то сумел бы найти его сразу. Однако первая попытка
оказалась неудачной, и под крышкой я увидел перекошенное болью и
ужасом лицо эльфа. Он сидел в бочке по горло в мутном рассоле — со
вскрытым животом и выпиленными сбоку ребрами, без глаз, рук, ног,
кишок и одного легкого.
И тем не менее, он подавал признаки
жизни. Уж не знаю, какая черная сила удерживала его в этом мире, но
это точно не некромантия, потому что иссохшее и почерневшее сердце
все еще билось, а легкое медленно раздувалось и опадало.
— Помоги... — пробормотал пленник, и
я увидел совершенно целый язык. Что немудрено — ведь если его
вырезать, как тогда загадают желание? — Убей меня...
Я вздохнул и опустил голову. Можно ли
его вылечить? Выживет ли он вне этой бочки? Смогу ли я в принципе
нанести удар похожим на подсвеченный дым клинком? Слишком много
вопросов — и ни единого ответа. Поэтому потянулся к крышке и вернул
на место, несмотря на усилившиеся вопли и агоническую тряску
обрубков, из-за которой со дна поднялась мерзкая коричневая
муть.
Остальные бедолаги выглядели примерно
так же. Но чем ближе к началу, тем меньше плоти оставалось на
жертвах. Рук и ног они лишались в первую очередь, а дальше шли
органы, которыми можно относительно безвредно пренебречь.
Но, похоже, Мэл любила не только
кулинарию, но и эстетику — такую же извращенную и омерзительную,
как она сама. В одном из кувшинов в рассоле плавала женщина без ног
и ягодиц, чьи руки полностью обглодали, а резво вскрыли и
распластали, как мясной цветок.
Из чрева вилась пуповина, соединяя
мать с новорожденным ребенком — вернее с тем, что от него осталось.
Женщина держала его на выбеленных костях, смотрела пустыми
глазницами, улыбалась безгубым ртом и прикладывала к груди, от
которой сохранились только кожа и сосок. На меня страдалица не
обратила никакого внимания, и я мог только поблагодарить Эо за
такую милость.