Теперь отворачиваюсь я, потому что глаза становятся предательски мокрыми. Вот чего я, спрашивается? Что мы вообще обсуждаем? Я отлично понимаю, что Артем ничего не должен мне. Не обещал, и однозначно не будет.
Знаю, что это все кратковременно. Кончится, как только он получит то, что ищет. Мы оба это знаем. И все равно мне до разъедающей горечи муторно на душе. Меня штормит, как лодку на волнах при сильном ветре. Ощущение, что я несусь прямо на острые скалы, чтобы разбиться вдребезги.
Я никогда не гналась за отношениями. Не искала их. Меня вполне устроило, что все мои друзья детства единогласно сделали меня табу в этом плане. Потому что меня не тянуло ни к одному из них. Я как будто забыла повзрослеть.
Пока все остальные влюблялись, встречались, познавали прелести секса, мне все это было параллельно. А после того, как я чуть не угодила в тюрьму, стало параллельно вдвойне. Хотя я и храбрилась при Артеме, говоря, что уверена в друзьях, на самом деле в глубине души осознавала, что он прав.
Они предали меня. И это очень сильно размазало, уничтожило веру в друзей, в мужчин. Если даже самые близкие предают, что говорить об остальных?
Я никого не искала и не хотела. Но когда появился Костя, увидела в нем надежный тыл. И снова ошиблась. Но мне не было больно или обидно. Страшно за свою жизнь – да. За то, что из-за него я оказалась втянута в криминальные разборки – да. Но не за нас с ним. Потому что нас с ним не было. Симпатия, возникшая вначале, быстро ушла, оставив после себя место покорности. Которая была гарантом моей безопасности, так мне казалось.
А потом появился Белов. И что-то во мне дало сбой. Словно под высокой температурой все микросхемы расплавились, и не осталось ничего, что могло бы вернуть в прежнее состояние.
Тяга к Артему дико, невозможно иррациональна. Она лишняя, ненужная. Ни мне, ни тем более ему. Но я ничего не могу с собой поделать. Не могу преодолеть то чувство, что возникает, когда он рядом.
— Документы действительно забрали сегодня, – слышу за спиной голос Артема.
От неожиданности вздрагиваю. Быстро поворачиваюсь к нему. Сердце ускоряет ход.
— И что? – облизываю вмиг пересохшие губы. – Нашли компромат?