И гормоны в теле бурлят. Если буду об
этом размышлять, сейчас простыня встанет, как вигвам. Тогда
Вяземская точно разорётся. И не факт, что меня вообще в итоге
лечить станут.
Как Демьян собирался втирать себе
пыльцу? Просто рукой, наплевав на лишний расход? Надеюсь, денщик
Петька по плану не должен был в процессе участвовать... Тьфу ты!
Остановись, воображенье, ты больно!
Докторша тем временем срезала повязку
на руке Изольды скальпелем, который нашёлся на столике у двери.
Найдя в шкафу мой китель, она извлекла из кармана пакет с пыльцой и
вскрыла его тем же скальпелем. Сдёрнув простыню вниз, даже ниже,
чем требовалось, она щедро сыпанула пыльцу мне на грудь. Этак
четверть пакета разом. Пыльца зашипела, сразу вступив в реакцию с
кожей, и начала впитываться.
– Очень тяжёлый случай, – прищёлкнула
языком докторша. – Поначалу даже втирать не надо. Но потом всё же
потребуется.
Ага, наверное, Демьян собирался
только ослаблять распространение этой чёрной дребедени по
чуть-чуть, обойдясь без втирания.
Изольда прикоснулась к моей груди
запястьем, морщась при этом. Но стоило её коже коснуться пыльцы,
болезненные гримасы сразу исчезли.
– Хватит, – остановила её докторша. –
Теперь фингал.
– Я...
Вяземская успела только убрать руку и
пискнуть, как докторша ухватила её за волосы и прижала к моей груди
левой стороной лица. Смотрелось это... Специфично. Всего лишь к
торсу ведь прижимается, да ещё и щекой. Но оттуда не так сложно
скользнуть ниже...
– Всё.
Докторша оттащила девушку от меня. Я
взглянул на её раскрасневшееся лицо, уже без зеленоватого оттенка
синяка под глазом. А мне на грудь посыпалась ещё одна порция
пыльцы. Я взглянул туда – ну да, чёрные осьминожьи щупальца чуток
поубавились, но до полного исчезновения ещё далеко, вторая доза
точно нужна.
– Теперь закройте глаза, господин
Соловьёв, – велела докторша, достав из кармана халата повязку для
сна, которую используют, когда свет мешает.
Подготовилась и всё спланировала
заранее... Я послушно зажмурился и позволил надеть на себя повязку.
А потом поверх ещё и женская рука легла, чтоб точно не
подсматривал. Послышалось шуршание стягиваемой ночнушки.
В свои восемнадцать-девятнадцать я бы
изо всех сил ругал Вселенную за то, что упустил такое зрелище. Хотя
и одних ощущений от трущейся о моё тело женской груди хватило бы
надолго... Сейчас – совсем другое дело.