— Ваша последняя клиентка, вдова, милая блондиночка,
— проговорил Альфред, — у вас с ней было?
— Неужели ты думаешь, я упустил бы такой шанс, —
вкрадчиво ответил его собеседник, — миссис Экройд так забавно строила мне
глазки. К тому же она была полна решимости выразить благодарность за успешное
расследование ее дела. Я не смог ей отказать. Лед?
— Пожалуй.
Последовали скабрезное хихиканье, характерное
бульканье и звон бокалов. Я попыталась поднять голову и оглядеться.
Оказалось, что голоса доносились из соседней комнаты,
дверь в которую была приоткрыта. Это был… офис, а я находилась в приемной,
большой и на диво захламленной: полки вдоль стен, под самый потолок, с пухлыми
папками и подшитыми в пожелтевшие тома листами, громоздкая тумба у окна, сейф в
углу, массивная лампа с зеленым абажуром, тяжелые шторы.
Я попала на съемочную площадку сериала в стиле сороковых-пятидесятых?
О забугорной конторе… адвоката?... частного детектива? Вон и знакомые по
фильмам буквы на входной двери со стеклянным окошком, изнутри не разобрать, что
написано.
Стоп-стоп-стоп! Должно быть объяснение. Итак, я
выздоровела (отложим вопрос чуда на потом), снимаюсь в кино, на меня нашло
помутнение рассудка (и это неудивительно!) и скоро все прояснится. Все
прояснится, Аля. Где режиссер?! Камера где?!
Ступни все-таки разъехались, и я упала. С
невообразимым грохотом. Мои вытянувшиеся ноги в ужасных туфлях почему-то
опрокинули шаткое бюро доисторического вида. Или это я стала такая длинная, или
предметы кажутся меньшими, чем они должны быть. Что ж, я теперь Алиса в Стране
Чудес, вот-вот локти и коленки в окна упрутся. Стоп, но зелье-то я не пила!
Или я все-таки выпила предложенное Владом лекарство
и благополучно отъехала на тот свет. Иначе откуда эти… галлюцинации? Я
чувствовала ноги, и руки не тряслись. Спасибо, Боженька! Но зачем мне здоровое
тело… на том свете? И это какой-то странный «тот свет», слишком людный.
На грохот прибежали те самые типы, которых я слышала
через дверь. Оба плотные, с залысинами, похожие, как братья, но разной масти:
один шатен, а другой блондин. Костюмы на них тоже смотрелись одинаково – цвета
старого песка, как любила говорить моя швея, романтик по жизни.
— Мисс Грей! — растерянно забормотал блондин с зализанными
назад редкими прядями, судя по голосу, Билли. Моя бабушка называла таких «три
пера и дырка для пердежа» (ее французский всегда был плох). — Что случилось?
Почему вы…?