Но что произошло? Как я умудрилась умереть и почему этого не помню? А что я вообще помню? Помню, как утром собиралась в поликлинику в свой первый рабочий день. Сколько было радости и предвкушения, ведь этого дня я с нетерпением ждала.
Помню, вышла из дома, доехала до работы, даже вошла в поликлинику. Значит, не под машину попала. Вот я вхожу в такой же белый, как этот кабинет, знакомлюсь с медсестрой, невысокой пышногрудой веселушкой. А потом вроде зашли мама с мальчиком или не зашли, а уже выходили, но я точно сижу за рабочим местом… так, а дальше что? А дальше пустота. И как не стараюсь вспомнить ничего, не выходит. И кажется, чем больше я об этом думаю, тем дальше от меня воспоминания.
– И долго ты собираешься там стоять и разговаривать сама с собой? – раздался вреднючий голос за спиной. – Тебя отправили сюда работать, а не прохлаждаться!
Я даже подпрыгнула от неожиданности. Что у них за мода такая, людей пугать? Развернувшись, обвела взглядом комнату, намереваясь отчитать наглеца, но, никого не увидела. Кабинет, как был пуст минуту назад, таким и остался.
– Глюки, – протянула я, решив, что от последних событий вполне могу себе их позволить.
– Сама ты глюк! – обиженно пропыхтели из центра кабинета, где-то за тумбой.
Я приблизилась к ней, обошла и стала свидетелем того, как странная зверушка карабкается по стенке вверх.
– Какой милашка! – выпалила я и помогла ему добраться до верха, подтолкнув под пушистую попку.
– Кто, я? Да ты знаешь кто я? – возмутился малыш, гордо вскинув голову.
Теперь, когда зверёк стоял на поверхности, а не карабкался по отвесной стене, я могла беспрепятственно его разглядеть. Это была не крупнее обычной перепёлки птичка или… нет, точно птичка. Небольшая поворотливая головка с длинным, тонким клювом, грушевидной формы тело на крепеньких четырехпалых лапках и маленькие недоразвитые крылышки. И все это было покрыто мягким пушком, как у суточного цыпленка, только зелено-коричневого цвета. Такая сплошная мимишка, так и хотелось схватить и потискать милаху.
Похоже, это желание отразилось на моем лице, потому что милаха выдала:
– Эээ! Чего это у тебя глаза так лихорадочно заблестели? Не вздумай меня гладить! – попятилась птичка.
– Хорошо не буду. А потискать можно? – протягивая руки, выпалила я.
– Я тебе, что домашний питомец, тискать меня? – проворчал он и клюнул меня.