, как и на все брендированные сувениры церковных франшиз было плевать – выспаться бы. И если честно, сотня виски перед сном, все еще было лучшим снадобьем, но по-прежнему не самым эффективным снотворным.
На сеансах Кеннет погружал меня в пограничное состояние и пытался найти причину моих кошмаров в возможно травмирующих событиях моих прошлых жизней. Я не верил, что добраться до них, можно вот так просто. Как не споткнуться о возможные фантазии наивного мозга? Впрочем, это и не было просто. И я по-прежнему не понимал, зачем продолжал кормить Кеннета толстыми купюрами и себя тощими надеждами.
Сам кабинет Дока, больше походил на конуру нуарного детектива. Из его окон, поверх ребер стен и шпиля Собора возвышались величественные обители, глядящие своими стеклянными глазами на разбитые районы за каменной стеной.
Да, за этой дамбой – кочевые пристанища. Как и у других стен, разбросанных по Европе агломерации – миллионы беженцев в районах-резервациях, бегущие от локальных городских войн частных корпораций и непригодных более для жизни городов из-за бунтующей погоды.
Я шел вдоль речного канала. Затянулся. Прищепкой, никотин защемил в груди. Впереди меня, неспеша прогуливался отец с сыном. Может отчим, может брат, как знать? Мальчик держал одной рукой синий, легкий воздушный шар, а другой тяжелую руку отца. Во всяком случае, они все так выглядят – эти стальные, гидравлические пластины имитирующие мышечные волокна. Я снова почувствовал тяжесть на челюсти и вкус железа.
Мальчик задрал голову глядя на летящие черные пятна грачей, сорвавшихся с крыши Собора. Я тоже проводил их взглядом. Вспомнил отца. Его бумажные самолеты – оригами из секретных документов. Так мы их утилизировали. Отец чем-то спрыскивал бумажные крылья, дабы быть уверенным, что пущенный белый, космический корабль, войдя в нижние слои атмосферы и преодолев пять этажей, точно сгорит прежде, чем обрушится на зеленое поселение муравьев. Я верил, как и говорил отец, что «особое покрытие» позволяет истребителям разогнаться до сверхсветовой скорости. Они устремлялись в бесконечные дали, оставляя после себя лишь оранжево дымчатый шлейф и запах чернил.
Здесь, на этой земле я его и потерял. В 2010 году отца командировали в Женеву. Он был физиком, работал в ЦЕРН и ничего не рассказывал над какими проектами, и на каких объектах вел работу. Позже он перевез и нас, всю семью в Париж. В 2012 году при взрыве на одном из объектов он погиб, как и еще десяток ученых. Компания просто прислала чек на приличную сумму и письмо с соболезнованиями.