На столе зазвонил телефон.
– Эли… это Ярон Регев, отец Ади, – раздался в трубке дрожащий голос, который прервали сдавленные рыдания.
Холодная испарина выступила на лбу Эли. Только не это. Травма, вызванная насилием, нередко толкает жертвы на непоправимые поступки. Ади Регев как раз из тех, кто может сломаться и совершить акт отчаяния. Всю жизнь ее баловали родители, у нее было все, что она хотела, ей никогда не приходилось бороться с жизненными трудностями, и вдруг – эта трагедия, разом перевернувшая ее жизнь.
– Ярон, что случилось? – тревожно спросил он.
Отец продолжал рыдать.
– Что с Ади? – спросил Эли и почувствовал горький комок, застрявший в горле.
– Я нашел его, – прорыдал Ярон Регев, – нашел насильника.
Стук в дверь напугал Ади. Она сидела перед компьютером и взрывала разноцветные шарики, один за другим возникавшие на мониторе. После случившегося она не могла спать, сидела часами за компьютером и играла в одни и те же игры, стараясь очистить голову от мыслей, забыть все.
Дома она сидела как пришитая, никакими соблазнами было ее не выманить. Не то чтобы Ади не пыталась нарушить свое затворничество. В прошлую субботу, например, взяла велосипед и поехала вдоль Яркона к морю – море она обожает. Но при виде парней, бегающих по набережной без рубашек, в одних шортах, ее замутило, и она поспешила вернуться домой.
– Ади, Адинька, это папа, – услышала она голос отца за дверью. Точно так же он стоял и звал ее в ту субботу, спустя два дня после нападения, когда она закрылась в квартире и не отвечала на звонки. Только благодаря настойчивости отца она поехала в больницу и подала заявление в полицию – он уговаривал Ади всю ночь и весь следующий день, пока она наконец не сдалась.
– Мне надо поговорить с тобой, – выпалил отец, как только она открыла дверь.
Родительская любовь и забота душили Ади. Они оба – особенно отец – не оставляют ее в покое. Звонят каждый час: «Как ты себя чувствуешь?» «Все ли в порядке?» «Ты спала?» «Ты поела?» Вопросы вгрызаются ей в мозг. И она, хотя у нее не в порядке совершенно все и она почти не ест и не спит ночами, отвечает «да», «да» и «да» в надежде, что родители успокоятся и умерят хоть чуть свою заботу.
– Я как раз собиралась немного отдохнуть, – солгала она, надеясь, что отец поймет намек и уйдет. Ей сейчас лучше всего в одиночестве, а ведь придется еще ехать к ним в пятницу на шаббатный ужин. С тех пор как это все случилось, присутствие там стало для нее священной обязанностью, и в течение вечера все сидят и смотрят на нее, следят за каждым ее движением и дружно замолкают, когда она открывает рот.