Царапание стихло, а вот хрипы стали
громче и больше похожими на рычание. Из-за ствола показалась
косматая черная голова медведя. Точнее, медведицы, судя по светлому
треугольнику шерсти на груди.
− М-мама… − только и смог прошептать
юноша, ноги которого стали ватными, а в горле мигом
пересохло.
Но медведица сыночка не признала и
заревела громче, пытаясь напугать человека. Медленно пятясь спиной
вперед, Айвен начал отступать, а зверь также медленно шел на него.
Сделав так шагов пять, юноша ударился спиною о шершавый ствол
дерева. И, словно только этого и ждала, медведица тут же перешла с
неторопливого шага на рысь, стремительно сокращая расстояние между
собою и жертвой.
Айвен задрал голову и увидел прямо
над собою толстую ветку, до которой было рукой достать, что он и
сделал. Подпрыгнув, ухватился за нее и полез наверх, стараясь
забраться повыше. Снизу раздался жалобный рев, и дерево ощутимо
вздрогнуло от сильного удара, когда зверь врезался в него, не успев
остановиться. Юноша знал, что медведи вполне неплохо умеют лазать
по деревьям, чем сам он, увы, похвастать не мог.
− Эй ты, мохнатая, − крикнул он вниз,
поудобнее устроившись на ветке, − ну зачем тебе сырой, невкусный и
неделю не мывшийся вор, а? Посмотри туда. Огромное дупло, до краев
наполненное душистым медом и кусачими пчелами. Лично я на твоем
месте не раздумывая выбрал бы мед.
Медведица вовсе не собиралась лезть
за ним наверх, но и так просто отпускать − тоже. Она улеглась прямо
под деревом, неотрывно глядя на укрывшегося среди ветвей человека.
При звуках человечьего голоса самка мотнула головой и глухо
зарычала.
− Вот у тебя есть дети? − в минуту
опасности язык у Айвена начинал жить самостоятельной жизнью, с
переменным успехом то выпутывая его из неприятностей, то наоборот,
вовлекая в еще большие. − Будь у меня пара мохнатых толстозадых
детишек, я бы предпочел притащить им немного свежего меда, а не
кровоточащий кусок дурно пахнущей человечины.
На эту тираду медведица никак не
отреагировала. Разве что из ее открытой пасти начала обильнее
капать слюна. И Айвен надеялся, что этот эффект был вызван
упоминанием меда, а не человечины. Он уже был готов разразиться
новой речью, но сделать это ему не дали. Один из зубов вдруг
пронзила острая боль, и в голове громом зазвучал голос Иноша: