-Эти узы лишь навредят твоему пути, мой мальчик, - длинные,
острые занозы, кажется, достигли своей цели. Нашли те канаты, что
только несколько минут назад соединили Арди с Эрти.
Эрти…
Его брат…
У него был брат.
Маленький и беззащитный. Как тот бельчонок, которого так сильно
просил спасти Скасти. Было страшно. Очень страшно. Но Арди, все же,
его спас. Он забрался на самое высокое дерево в сосновой роще.
Победил палкой гигантского филина и, гордо неся порезы от стальных
когтей птицы, помог забившемуся в маленькое дупло бельчонку.
Вытащил его на свет и, увидев и услышав в глазах бедняги нужные
слова, нашел его семью и вернул бельчонка домой.
Причем тут бельчонок?
Все так не ясно, так не четко.
- Слушай мой голос, Ардан, - дедушка говорил как из далека. Из
прошлого или из будущего. - Кто бы ни родился в этот вечер, он не
брат тебе, - иглы вонзались в канаты, пытаясь разорвать их крепкие
узлы. - Вы никогда не станете одним целым. Путь ваш - две разные
дороги. Он твоя семья, но не одно с тобой. Его удел - его земля.
Твой удел - твоя земля.
Все больше и больше игл впивалось в узы, от чего-то казавшиеся
Арди самым ценным, чем он обладал. Но дедушка ведь не собирался ему
навредить. Арди знал это, чувствовал. Дедушка любил его. Арди
чувствовал и это.
Но…
Эрти.
Его брат.
Брат.
- Н-н-нет, - с трудом произнес Арди.
Он отшатнулся. Схватился за клык, висевший на его груди, словно
тот мог дать ему сил. Столько сил, сколько имелось лишь у одного
человека, которого знал Арди. Его отца. У Гектора Эгобар точно
хватило бы сил, чтобы отрыть себя из холодного ила и выплыть
наружу.
- Ардан…
- Нет-нет-нет-нет, - из раза в раз повторял Арди, все сильнее и
сильнее сжимая клык.
Внезапно мальчик почувствовал, как что-то горячее стекает по его
пальцам. Наваждение ушло. Никакие острые занозы больше не пытались
рассечь канаты. Все такие же целые и невредимые, они крепко держали
что-то ценное глубоко внутри мальчика.
Он резко открыл глаза и увидел перед собой фигуру столь же
удивительную, сколь и ужасную. Размером со взрослого медведя, с
лапами каждая толщиной с березу, когтями и клыками, сверкавшими
лунными серпами и четырьмя хвостами, опутывавшими Арди.
Фигура блестела и мерцала, а сквозь неё, как сквозь самый чистый
ручей, был виден сжавшийся дедушка. Он будто уменьшился в размерах
и обмяк, расплывшись телом по креслу.