Теперь на пороге стояли двое
полицейских, которые пришли выяснить все обстоятельства. Почему
нельзя было подождать до утра, осталось для меня загадкой. Они
подробно записали все начиная с того момента, как я открыл дверь, а
также указали, что являюсь членом гильдии «Победителей». На вопрос,
есть ли у меня враги, ответил, что нет. Это было правдой, так как
Горина я за врага не считал. Для меня он был просто придурком,
который воображал из себя пупа земли.
После того как с вопросами было
окончено, я поставил подпись внизу документа и проводил полицейских
до двери. Те посоветовали быть поосторожнее, заверили, что во всем
разберутся, и ушли.
Время было уже два часа ночи, когда я
снова лег в кровать. Однако сон никак не шел, поэтому я разложил на
кровати расписки отца и прошелся по ним. Почерк у него был красивый
и ровный, что говорило о том, что он не нервничал и не был напуган,
когда их писал. Значит, добровольно брал в долг у таких опасных
людей, как ростовщики. И о чем он только думал, когда делал это?
Неужели он так надеялся отыграться и все вернуть, что совсем не
страшился их?
Я вспомнил, как ребенком сидел на
лестнице, ведущей на второй этаж нашего особняка, и смотрел на то,
как отец ходит по дому и складывает в сумку серебряную посуду и
фарфоровые статуэтки. Он выглядел, как обычно, но все-таки в нем
что-то поменялось после смерти матушки. Я не мог понять, что
именно, но чувствовал черноту, медленно окружающую его.
Когда Даше исполнилось восемь лет,
отец умер и оставил нам огромные долги, из-за которых мы лишились
почти всего, что у нас было. Я бы мог ненавидеть его за это, но в
моем сердце поселилась только жалость.
Заснул я только под утро, поэтому
когда в коридорах общежития загремела классическая музыка, я ее
даже не услышал. Вахтер, видимо, понял, что меня лучше не
беспокоить и дать выспаться, поэтому не стучал в мою дверь, как
делал обычно по утрам.
Я проснулся только в полдень и,
наскоро умывшись и перекусив, побежал на занятия. Как оказалось, с
утра снова проходила лекция по истории Разломов, а через пять минут
будет практика на полигоне. Только не с Ефимом Прохоровичем, а с
Клементием Иосифовичем – преподавателем по фехтованию. Ему было лет
тридцать, но он носил густую черную бороду, которая прибавляла ему
возраста.