— О чем? — сквозь шелест и треск
помех пробилось удивление.
— Я бы хотела, чтобы Семена Любимова
и ту рыжую доставили в мое крыло. Они нужны мне для важных
экспериментов.
— Хм... Этот парень со странной
магией... Поняла, в чем ее суть?
— Да, — фон Винтер посмотрела на
меня так, словно я был ей по гроб жизни обязан. — Это мутационная
вариации стихии Жизни. При правильном применении можно значительно
увеличить урожайность.
— Только и всего? — янки фыркнула. —
А я-то думала. Ну да и черт с ними — забирай, не жалко.
— И предупредите своих людей, что
эти двое переходят в мое полное подчинение. И порча — особенно
семенное загрязнение образцов — недопустимы.
— Окей. Я передам своим, чтобы не
били русского и не насиловали его подружку. Что-нибудь еще?
— Нет, — снова холодный оценивающий
взор. — Пока нет.
— Ну и славно. А ты расколи эльфийку
к вечеру, я уже приказала готовить рейд. Все, отбой.
***
Как вскоре выяснилось, несмотря на
трепет перед американкой, фон Винтер обладала весьма солидной долей
автономии. Например, ей полностью принадлежало левое крыло, под
которым и располагалась лаборатория, а над ней — барак с
пленниками.
Второй ярус отвели под покои ученой,
комнаты охраны и прислуги — все это было если не личное, то в
полном распоряжении немки.
Здесь же обитала и Айлейн, которой
прислуживали пленные эльфийки, замученные и запуганные настолько,
что им доверяли работу в хозяйских покоях.
Тут же выделили комнату и нам с Анри
— небольшую, но чистую и довольно недурно обставленную, почти что
одноместный номер на три звезды. Даже ванная была с магическим
нагревателем — заоблачная роскошь для рабов.
Мало того — еще и одеждой поделились.
Мне дали джинсы, сапоги и клетчатую рубаху — старые, поношенные,
но, опять же, не в нашем положении жаловаться. Дюран так и вовсе
подарили легкое белое платье, в котором француженка меня и
встретила.

Похоже, она понятия не имела, почему
ее переодели и привели в комнату. Наверное, думала, что будет
ублажать наемников, поэтому застал ее сидящей на скамье у
зарешеченного окна с таким видом, словно через пять минут ее
поведут на казнь — самую мучительную и постыдную.
— Семен?! — при моем появлении
француженка вскочила и распахнула глаза. — Ч-что... происходит?
— Так сразу и не объяснишь, —
вздохнул с горькой улыбкой. — Но не волнуйся. Тебя теперь точно
никто не тронет.