— Дымок, подъём, — выйдя во двор, произнёс я.
— Куда? — едва ли не мгновенно выбив трубку, подскочил он.
— Заситинский редут. Готов?
— Всегда готов.
— За мной.
Я открыл портал и без промедления ступил в него, оказавшись
посреди практически пустого двора. Неладное я заподозрил слишком
поздно. Мгновение, и меня захлестнули сразу две «Ледяные плети»
прижавшие руки к телу, лишая возможности использовать плетения.
Попытался было сбросить их, но не преуспел в этом. Атаковавшие меня
были явно рангом повыше. А вот они без труда повалили меня на
землю. Последнее, что я увидел, это волочащегося по земле Дымка. А
после надо мной кто-то склонился, и меня накрыла темнота.
— Брехня! Так не бывает, — отмахнулся щуплый крестьянин, с
редкой всклокоченной бородёнкой.
— А можа и не брехня, — почёсывая в затылке, не согласился
другой мужик, с окладистой русой бородой.
— Ты, Агап чаще в сказки разные верь, глядишь в закромах зерна
поболее станет, — отмахнулся первый.
— Дыкт, великая княгиня поди словами бросаться не станет.
— А ты те речи от неё слыхал, иль вот от этого мальчонки, у
которого молоко на губах не обсохло.
— В этом году урожай добрый, да барин оброк поднял. И так из
года в год, — помял бороду Агап.
— Так ить случается и уменьшает, и прощает, — не согласился
первый.
— Случается. Да только когда неурожай или ещё какая напасть, и
только чтобы мы ноги не протянули. Куда ему землица без пахаря. А
тут, вона, своя будет, на себя работать стану, и пять годов, после
первой вспашки оброка вовсе не будет.
— Да слова это. Пообещать можно хоть молочные реки с кисельными
берегами. И серебро на подъём хозяйства, и худобу*, и лошадь, и
инструмент, и рухлядь. Ну прям благодетельница. Ты где такое вообще
видал?
*Худоба — здесь домашний скот.
— Ты дядя, говори, говори, да меру знай, — покачал головой
крепко скроенный молодой паренёк.
Достал из кармана несколько обжаренных тыквенных семечек и
забросил одну в рот. По всему было видать, что ещё одно
неуважительное слово по отношении великой княгини, и он набьёт
нахалу морду. Его товарищ, статью куда представительней, громко
сплюнул шелуху и осуждающе покачал головой.
— А чего вы мне тут грозитесь? — повысил голос первый крестьянин
с всклокоченной бородкой. — Поди за такие речи, что к побегу
склоняют и в Разбойный приказ свезти можно.