— Согласен. Но это дела, дальней перспективы. Полагаю, что на
этом пока всё, — подытожил Успенский.
Повисла неловкая пауза, дьяк имел амулет портала, но даже не
подумал уходить самостоятельно. Правильно в общем-то и делает. Он
конечно полагает, что благодаря своей особенности я могу
противиться узору, но полностью не доверяет, а потому и оставить
меня наедине с великой княгиней не может.
Ну и с-сволочь же, царь батюшка. Придёт срок, и я точно его
пришибу. Нет, я ничуть не лучше его. И яркий тому пример Успенский,
стоящий передо мной. В отношении троих компаньонов меня где-то
оправдывало то, что я выдернул их со дна, где они просто сдохли бы.
Чего не сказать о нем, Игнатове и хлопах. Это после мои бойцы сами
согласились принять узор, ради сохранения тайны. Кстати, все
работники Тайного приказа получившие это украшение в ту же копилку,
пусть и не я там накладывал узоры.
Так что, по большому счёту я понимал царя, и даже где-то одобрял
его действия. Такого кадра как я, нужно держать под контролем, и
извлечь из него максимум выгоды. Но между понять и принять есть
одна большая разница. Это ведь касается лично меня, так что,
ничего-то я ему прощать не собирался.
— Полагаю, что нам пора возвращаться, — наконец произнёс я.
— Когда отправляетесь в Архангельск, Пётр Анисимович? — спросил
Успенский.
— Полагаю, что завтра поутру.
— Ясно. Хочу сразу предупредить, что пока мы не убедимся в вашей
лояльности, и в том, что узор нанёс именно его величество, вам
лучше не появляться во дворце, ни обычным порядком, ни
порталом.
— Логично, — после секундной заминки, согласился я.
— А моё мнение никто не хочет спросить? — возмутилась Мария.
— Нет, — едва ли не хором ответили мы.
Я-то в себе не сомневаюсь, а вот Успенский совсем другое дело.
Ну и зачем усложнять ему жизнь. У него и без того голова пухнет от
забот, и у меня нет никакого желания нагружать его сверх меры.
Сначала ушли они, в портал открытый Успенским. Затем я уже
прямиком в свой двор, где вновь оказался под прицелом недовольного
десятника. А кому понравится, когда вот так шастают тут и
нервируют, пусть это и хозяин дома. Я слегка развёл руками в
извиняющемся жесте, мол прости, но ничего не попишешь.
Ужинать пока рано, поэтому я направился прямиком к Илье,
лежавшему всё на той же постели, разве только Агафья сменила ему
простыни. Ну и вид у него куда лучше, чем когда я его оставил.