Пожимаю плечами, решив подумать над ответом. Про болезнь Тимура подруга не знает, и я не уверена, что ей это будет интересно – не любит она моего мужа, и это чувство взаимно.
- Он боксер, - отвечаю на один из вопросов Юли, и мстительно добавляю: - И боксер из него отвратный, больше на спортивный снаряд похожий.
Опускаю глаза на палитру – все, чтобы не смотреть на Ратмира, полностью избавившегося от одежды.
Наготы я не стесняюсь – ни своей, ни чужой. Художники относятся к ней проще: мы можем эстетически любоваться, и при этом не вожделеть. Хотя романы натурщиц с художниками – частое явление, но любовью там и не пахнет. Просто очарование красотой с одной стороны, и очарование талантом и преклонением – с другой.
- Руку за спину, упритесь ею в стол, - командует Семен, и поправляет освещение.
А затем отходит на два шага назад, и любуется живой картиной: обнаженный парень, стоящий рядом с небольшим столом, на который белая плотная скатерть накинута. Ратмира не портят ни синяки, ни наглое, насмешливое выражение лица.
И ведь не такой уж он и раскрасавец, хотя кому-то может показаться идеалом.
- Мерзавец, - одними губами произношу я, и Ратмир, глядящий прямо на меня, медленно опускает веки. Будто говорит: да, а что ты ждала?
Придвигаю палитру, и откидываю крышку с набора кистей.
Пора начинать.
ТИМУР
Паршиво осознавать, что молодость уходит. Уходит безвозвратно, с каждым прожитым днем, с каждой минутой.
Паршиво осознавать, что женщины, которые раньше смотрели благосклонно после букета цветов и похода в ресторан, теперь сразу назначают цену.
И молодая жена не глядит влюбленно. Во взгляде Вики лишь уважение и жалость.
Проклятая жалость.
- Тим, а тебя скоро отпустят домой? – Вика, как наседка себя ведет.
Как моя ровесница. Подушку поправляет, врача пытала и медсестру, «хорошо ли за мной ухаживают».
- Когда выздоровею, - отвечаю, чувствуя отвращение от невнятной речи и онемевших губ.
Старик.
И вечным напоминанием об этом служит Ратмир. Сынок, чтоб его.
Стоит в углу палаты, и источает ядовитую насмешку. А ведь и я таким был – молодым, борзым. Казалось, весь мир у моих ног… да так и было.
Было, и прошло.
Зато есть больничная палата, плохо слушающаяся левая рука, набившая оскомину жена и проклятущий сын.
- Мне сказали, что тебя можно будет забрать домой через два дня, - Вика суетится, проверяет, есть ли на тумбочках пыль. – Думаю, на первом этаже, в одной из гостевых тебе будет хорошо. Я уже договорилась насчет больничной койки, завтра привезут, и…