– И некроманты? – улыбнулась Вильма.
– Ага, – сказала я. – Некроманты в этом списке – самое оно.
– Я сообщил, – продолжал Раш невозмутимо, будто совет был
совершенно рутинный, – что если медики, паче чаяния, не сумеют
спасти тела прекрасной государыни, то с помощью алхимиков и
некромантов оно будет заменено протезом. Согласно её высочайшей
воле и новому закону об изъявлении воли духов.
– Звучит так непринуждённо, будто мы сообщаем об изящном
пустяке, – удовлетворённо кивнула Вильма. – Словно о том, что было
испорчено моё парадное платье, но новое уже почти готово. Дорогой
мессир Раш, вы мастер формулировок!
– Государыня говорит, что формулируете хорошо, – улыбнулась я
почти против воли. – Будто нам человеческое тело заменить или
починить не сложнее, чем новое платьице заказать. Пара пустяков!
Красиво, что ж.
Раш еле заметно улыбнулся в ответ. По-моему, тоже
удовлетворённо.
– Лишь один момент, – сказала Виллемина. – Уточните, пожалуйста,
что, опасаясь за здоровье младенца, который по желанию государыни
наречён Гелхардом в честь его великого деда, мы не представим его
Большому Совету в ближайшее время. Весной, когда дитя окрепнет. А
все надлежащие священные обряды будут проведены в дворцовой
часовне, где будем присутствовать лишь я, леди Карла, мессир
канцлер и наш духовник.
Эту длинную тираду я постаралась повторить как можно точнее,
чтобы Раш ничего не перепутал, – и тут радостно ухмыльнулся
Норис:
– Государыня! – и поклонился смеющейся Виллемине.
– Что заставило вас поверить, дорогой Норис? – спросила она, и я
повторила:
– Государыне интересно, что вывело тебя из ступора наконец.
– Ваше прекрасное величество, леди Карле ни за что не выдумать
такую формулировку самой, – ехидно ответил Норис, и я показала ему
кулак.
– Хорошо, – сказал Броук. – Звучит хорошо.
– У меня есть несколько серьёзных вопросов, прекрасный мессир
Броук, – сказала Виллемина. – Я полагаю, что ни эликсиров, ни
адских привад мессиры Норис и Ольгер на заводе Кнолля не
обнаружили, потому что убеждена: Кнолль действовал исключительно по
собственному и осознанному желанию. Права ли я?
– Государыня говорит, мессир Броук, что Кнолля не заставляли, он
сам по себе гад, – повторила я. – Всё правильно?
– Я с ним побеседовал, государыня, – сказал Броук, обращаясь не
ко мне, а именно к Виллемине, хотя точно не мог её увидеть. Голос у
него был усталый и тон безразличный, но отчего-то всё вместе
поднимало дыбом волоски на руках. – Кнолль заговорил к утру.
Сказал, мол, сделал всё, что смог, ради будущего Прибережья, – и
усмехнулся, как вставший мертвец.