– В моём завещании регентами названы Карла и Раш, – сказала
Виллемина, но не слишком уверенно.
У меня опять потекли слёзы.
– Ну что ты, Вильма, – сказала я и шмыгнула носом. – Какая из
меня регентша? Какой из меня политик? Я же просто некромантка у
тебя на подхвате… разве только няня для младенчика, чтобы его учить
обращаться с Даром. А Раш – он ужасно умный, кто спорит, но… ну что
Раш сделает, если ему заявят, что ни у кого из нас прав нет? А если
весь свет заявит? Вот у Хальгара есть. И Орстен ещё жив, между
прочим…
– Слава Богу, что не понадобится это завещание, – сказал Ольгер.
– Вот слава-слава.
Вильма улыбнулась, кивнула:
– Дорогие мои, я прошу вас, не надо так грустить! Весь главный
ужас позади, остались задачи, которые нужно решать.
– Ох, государыня, – вздохнул Ольгер. – Нам с леди Карлой ещё
хватит ужаса.
– Простите меня, глупую, – Вильма улыбнулась виновато. –
Особенно вы, дорогой граф, простите. Я к вам не прислушалась…
– Я просто… мне просто… я не очень хорошо понимаю Дар, – сказал
Ольгер, и губы у него задрожали.
– Когда некромант говорит: «Мне здесь неуютно», умная государыня
откладывает визит, – сказала Вильма. – Это было достаточно ясно. Я
понадеялась на собственное везение… мне не хотелось откладывать.
Ждали меня, вы же видели…
– Тебе, Вильма, надо указ такой подписать, – сказала я мрачно. –
Что любой некромант, который чувствует опасность, даже если не
понимает, что это за опасность и где именно, может хватать тебя в
охапку и тащить туда, где эту опасность чувствовать перестанет. Это
будет очень полезный государственный указ, он нам всем десять миль
нервов сбережёт невымотанными.
Вильма обняла нас – и мне показалось, что она тоже сдерживает
слёзы:
– Дорогие мои друзья… я боюсь, что мы не сможем предотвратить
то, что диктует Предопределённость. От Судьбы не уйдёшь… сейчас мне
кажется, что во всём есть какой-то смысл, известный высшим силам,
не нам. Богу, аду… не знаю. Но нас ведёт Предопределённость – до
той точки, в которой нам приходится решать. Милая моя Карла, мы с
тобой сегодня прошли такую точку – и я отправилась не отдыхать на
лоно Господне, а работать. И вы, дорогой Ольгер, снова проходите
такую точку. Это всегда больно… но что же делать?
– Ага, – мрачно сказала я. – Мы все играем в игры, которые боги
дали нам.