Первый — покинуть носителя. Второй — попытаться
исцелить его. «Крошки проще стряхнуть», — подумал Александр, и
тут же получил по сознанию новой порцией информации, но иной по
характеру. Это было не знание в чистом виде, вроде прочитанного
параграфа учебника, нет, это оказалось полноценное воспоминание,
которое пришлось прожить. Александр оказался в мутной и теплой жиже
болота, он плыл, извивался из последних сил, буквально ввинчивался
в ставшую невероятно плотной воду. Ужас и инстинкт самосохранения
гнали его вперед, заставляя как можно быстрее и дальше убраться от
гибнущих собратьев, ставших добычей. Идея «стряхнуть крошки»
мгновенно забылась, перейдя в разряд самого крайнего случая, и он
решительно взялся за второй вариант, сулящий истощение, но не столь
пугающий.
Колояр с трудом открыл глаза и увидел знакомый потолок родной
избы. «Дома», — подумал он, и вновь провалился в беспамятство.
В следующий раз он очнулся от ощущения жесткой ладони на затылке.
Ему приподняли голову и он почувствовал, как губ касается край
глиняной кружки. Он напрягся, приоткрыл рот, и студеная вода
полилась в пересохшее горло. Колояр закашлялся, услышал голос отца,
но не разобрал слов, все, на что хватило мальчика — сделать
пару глотков и снова ухнуть во тьму. Лишь придя в себя в третий
раз, он смог более-менее напиться и не потерять сознание сразу.
— Сынка, — отец осторожно провел мозолистой ладонью по
щеке Колояра. — Живой... Бог отметил тебя, испытал, береги
сына его, он не бросил тебя, — ладонь седовласого воина, за
последние дни постаревшего на добрый десяток лет, опустилась на
живот сына.
Колояр не услышал, вернее, услышал лишь первое, да и то, скорее
прочитал по губам, поразился тому, как постарел и сдал отец, и
вновь провалился в темноту. Но на этот раз не беспамятства.
Обычный, пусть и похожий на обморок, сон. Зато Бажена услышал
Александр, впрочем, он смог лишь поразиться странному, хоть и
понятному говору, но списал это все на искаженное восприятие своего
нового тела, да еще и находящегося в животе другого. Но у него не
осталось сил на то, чтобы обдумать все это.
Спасение Колояра отняло все накопленные запасы питательных
веществ. Александру пришлось в буквальном смысле пронизать его тело
спешно выращенными отростками-корешками, внедриться ими в кучу
органов, проникнуть в массу тканей, и чуть ли не в ручном режиме
управлять всем этим. Если бы не появляющиеся сами собой знания о
том, что, где и как надо делать, если бы не их практическое
воплощение, по уровню сложности оказавшееся на уровне сознательного
управления дыханием, он бы не справился. Впрочем, даже со всем
этим, Александр провалился в подобие смеси лечебной комы с целебным
анабиозом в тот же миг, как осознал — дальше носитель сдюжит
сам.