–
Уборка?
снова переспросил святоша и оглядел
двор и бомжиков с тряпками, которые
замерли с надеждой смотрели на избавителя,
– но почему ты не даешь людям еду?
–
Потому что
эти люди тупые и ленивые, – злилась я
сильнее, – и, получив еду, сразу разбегутся
по помойкам. И заставить их убираться
можно только до завтрака, а не после.
–
Но так нельзя!
Господь Бог против такого! Каждый человек
имеет право жить так, как хочет! –
святоша был полон праведного гнева. А
вот меня его слова рассмешили.
–
Сказал
святоша, – фыркнула я, – который каждый
вечер запирает несчастных женщин в
ящики.
–
Что? – не
понял меня святоша, – Белава, немедленно
выдай всем завтрак.
Народ
тут же встрепенулся и, бросив кирки
посреди двора, потянулся к кухне.
–
А кирки вы
сами заносить будете? – мне было смешно.
До горечи. Хотелось затопать и заорать,
что меня достал этот идиотский мир, что
я хочу обратно. Если бы я умела плакать,
то разрыдалась бы и повисла на святоше,
требуя утешения. Но первый и последний
раз я ревела в тринадцать лет, у Ирки.
–
Белава,
подожди, – святоша задумался. Посмотрел
вокруг, на наполовину чистые кирки, на
меня, на бомжиков. Я видела, как в его
голове мечется только что снизошедшее
на него понимание, если бомжикам прямо
сейчас дать завтрак, то они даже не
подумают о том, чтобы занести кирки в
спальни. Или вынести оттуда ведра с
водой. Они просто уйдут на паперть,
бросив все как есть. – Пусть закончат
уборку, потом дашь им еду.
–
Святоша, –
ахнула ябеда, – но как же так?! Это же
против воли Божьей!
–
Ну, что ты,
– улыбнулась я и поддержала тетку за
локоток. Со стороны смотрелось вполне
невинно, но я сжала пальцы так, что она
зашипела, – тебя же никто не заставляет.
Не хочешь мыть кирку, можешь просто
уйти, – я мило улыбалась, – без завтрака.
–
Я Божий
человек! – вскинула эта идиотка голову,
гордясь собой.
–
Верена, –
вздохнул святоша, – мы здесь все Божьи
дети. И ты, и Василиса, и я. И я тоже имею
право жить так, как хочу. А я хочу жить
тихо, мирно и без скандалов. Поэтому
сначала наведите здесь порядок, а потом
получите завтрак. Если же кого это не
устраивает, то я при храме никого не
держу, можете идти на все четыре стороны.
Тетка
онемела, да и все бомжики тоже. А святоша
повернулся ко мне: