Святоша
завороженно слушал, и морщины на его
лице разглаживались, становились мягче.
Ему явно нравилась нарисованная мной
картина...
–
А горожане
будут платить нам за эту работу...
–
Нет! –
сорвалась с крючка рыбка, – Храм не
может брать плату, храм должен жить на
подаяния, дитя мое.
–
Ну, –
улыбнулась я, – давайте я буду брать
плату с людей. А потом жертвовать храму?
А себе за услуги, скажем, десятую часть
заберу.
Святоша
почесал затылок, подумал...
–
Купчиха, –
фыркнул он на меня. И добавил, –
договорились. Но только потому, что дело
это для всех жителей города во благо!
–
Конечно-конечно,
– кивнула я. – Только бомжикам одежду
надо справить. Если честной народ наших
бродяг с лопатой на улице встретит, то
лопату отберет. Решит, что тот ее украл.
Святоша
взглянул на меня недовольно, но кивнул.
–
И лопаты, –
поспешно добавила я.
Он
промолчал, разглядывая падающие с неба
снежинки. Кажется, этой ночью будет
метель. Это хорошо. Всю грязь в храмовом
дворе засыплет. А то смотреть тошно.
Зато в спальнях пахнет чистотой и свежей
соломой.
Мы
еще немного постояли на крылечке. Не
знаю, о чем думал святоша, а я-то монетки
уже в уме подсчитывала. Это с каждого
фурта мне два шилга полагается. Да я за
такие деньги каждого горожанина лично
навещу. Я тут уже узнала тишком, за
три-четыре фурта можно дом в деревне
купить. А за пятьдесят – лавку с домом
в центре Летинска.
Пятьдесят
фуртов — это десять пакетов. Но нельзя
их сразу все вываливать, цена упадет.
Так что пока поживу в храме. Тем более,
чтобы купить лавку и заправлять там
всем, нужно еще с киркой вопрос решить.
Выходить замуж только для того чтобы
было кому тебя в гробу запереть? А оно
мне надо?
Остаток
дня мы со святошей планировали наше
совместное клининговое предприятие. А
чего тянуть-то? Завтра как раз город
снегом завалит, самое время помощь
предложить.
В
общем, решили, что утром пойдем в ратушу
к Главе, так здесь мэрия и мэр назывались,
и договоримся, что наш работный дом в
моем лице будет оказывать городу услугу
по уборке снега. Проблема это для города
давняя, после каждого снегопада крики
и скандалы начинаются, кто и где должен
снег этот убирать... А тут мы, все такие
хорошие, храмовые бомжики. Наведем
чистоту и порядок на радость людям.
За
день меня так ушатало, что я даже в гроб
легла без возражений. Уже было все равно
где спать: на кровати, в гробу или, сидя
на трехногой табуретке, в кабинете
святоши. Ага, был тут и такой. Причем, я
полагаю, раньше это была спальня... ну,
или келья, так вроде называют в храме
спальни для монахов. Об этом явно говорило
наличие неизменной приступочки. Только
здесь она была покрыта тонкой серой
тканью.