Когда сюда добралась цивилизация, то из-за холода и дикой
скудной природы она стала считаться нищей и непригодной для жизни.
Но несмотря на все это предки Выквана жили тут тысячелетиями.
Я вспомнил, как старик обращаясь ко мне, немного коверкая слова,
с местным акцентом, пытался выспрашивать какие лекарства мне
нужны.
Старик совал мне при этом железную коробку с лекарствами и
что-то говорил про фельдшера.
Я понял, что лекарств очень много, но Выкван не знал, какие мне
подойдут, а какие нет.
– А мне-то откуда знать, отец? Прости – я немного удивился.
Я попробовал объяснить, что ничем и никогда не болел. Я замолк
потому что я искренне пытался вспомнить, когда и чем я болел в
последний раз, но ничего на ум так и не пришло.
Он долго ждал моего ответа. А потом убрал лекарства.
Я был накрыт серой оленьей шкурой, замещающей одеяло. Я заглянул
под него и увидел на себе легкие брюки и рубаху из пыжика.
Они были мне несколько малы по размеру. Мое тело болело, словно
меня хорошенько избили. Тогда я не придал значения, точнее не
увидел ничего необычного в своем теле.
Есть ли какая-то связь между аварией и тем, где я сейчас
нахожусь?
Я спрашивал Выквана, как я тут оказался. Но он раскуривая
старинную тонкую трубку и пыхтя табаком, развел руками и сообщил,
что нашел меня в яме в болоте, промокшим, по горло в воде и как он
выразился, «уже не живым».
Говорить было трудно, каждое слово выговаривалось с усилием и я
просто поблагодарил его за помощь и спасение и провалился в
сон.
Когда я открыл глаза в следующий раз, то увидел, как в полог –
маленький отсек, которой даже комнаткой в яранге не назовешь,
впорхнула смуглая девушка, лет восемнадцати-двадцати.
Точнее определить сложно.
Ее внешность сразу поразила меня. Она скорее походила на очень
красивую актрису японского кино, нежели на представительницу
местного племени из рода Выквана.
Я посмотрел на загорелую, но идеально гладкую и блестящую от
здоровья кожу.
Она двигалась очень быстро и одновременно с этим очень
грациозно, словно пантера.
Девушка видела, что я очнулся, но совершенно не собиралась
заговаривать со мной. Она положила мне в ноги длинные носки, скорее
даже гетры из камуса – шкуры голени оленя.
Потом так же бесшумно, выскользнула из полога обратно в ярангу к
огнищу. Она двигалась словно пушной зверек и вся ее девичья фигура
гладкой и обтекаемой, точно у горностая.