С каким-то расслабленным изумлением я восхищенно рассматривал ее
идеально гладкую кожу, тонкую шею, стройную спину, выступы
позвонков, талию, изумительно расширяющуюся к бедрам и стопы,
одетые в легкую обувь из оленей кожи.
Наконец, Таня почувствовала мой взгляд. Сначала она опустила
взор вниз и назад, потом медленно повернулась.
Несколько мгновений мы смотрели в упор друг на друга. Её глаза
были настолько глубокими, что глядя в них, я почувствовал будто мое
сердце падает в пропасть.
Мне хотелось отвести взгляд, мне казалось, что я смущаю ее, но я
не мог пошевелиться. По-моему, она чувствовала тоже самое.
Девушка разжала темно-бордовые, как бы запекшиеся губы,
улыбнулась и, повернувшись ко мне спиной, подняла валявшуюся рядом
рубашку.
Она встала и ловко накинула ее на себя через голову.
Теперь пришла моя очередь чувствовать взгляд старика на себе. Он
сидел справа от полога и всё это время молча наблюдал за нами.
Мне стало жутко неудобно, я суетливо дернулся назад и исчез за
покрывалом полога.
Черт. Вспомнил! Ну них это считается нормальным. Женщина среди
своих, в окружении своей семьи может сидеть обнаженной по пояс по
старому обычаю их племени.
Странно, что они считают меня своим.
— Выходи, если чувствуешь силы и голод. Мясо есть будешь.
Тынатвал тебе по старинному кочевому рецепту готовит, внучку её
прабабка научила. У нас в роду все этот рецепт знают.
Я немного замешкался, а потом выполз на четвереньках из полога,
запутавшись ногами в шкуре.
Таня прыснула от смеха, прикрыла ладонью рот и посмотрела на
деда.
Выкван сидел с каменным выражением лица, но в его взгляде не
было ни осуждения, ни агрессии, ни насмешки.
Старик переводил глаза с Тани на меня и снова смотрел на внучку.
В них читалась любовь и мудрость, равная знанию законов всей
вселенной целиком.
В его глубоких морщинах на мясистом лице была пережита, изложена
и зашифрована вся философия мира. Будто он знал судьбу каждого из
людей наперед.
Его существование в непрерывном движении и труде в тундре
высушила не только тело, но и суету в мыслях старика.
Я встал и отряхнулся. Мне самому было смешно от собственной
неловкости. Не сдержавшись я тоже рассмеялся.
Посмеявшись с Таней, я направился в сторону выхода из яранги,
раскачиваясь от слабости.
— Я сейчас приду, простите меня.