Птенчик задышал чаще, явно
соглашаясь с предложением.
«Дома» выяснилось, что Лешка уже
уехал. Семен забрался на чердак, лег на постель и закрыл глаза,
позволив себе провалиться в звенящую тишину деревни. Он наконец-то
был один, и его никто не трогал. И все вокруг напоминало о
последних годах с Элей.
Перед глазами встал молодой
жаворонок. Он тоже когда-то был молодым. Как давно это было,
сколько воды утекло, сколько успело случиться и не случиться.
Взлеты, падения, боль и радость — время сравняло, уравняло все,
пороешься в памяти, а там почти ничего… Когда-то давным-давно Семен
пытался вести дневник, потом открыл его по прошествии нескольких
лет и поразился что событийной стороне описанного, что
эмоциональной. Если бы не было этих строк, он бы и не вспомнил, чем
занимался в те дни, что его волновало…
А что, если у них с Элей было что-то
такое, о чем ни в коем случае нельзя было забывать, а он помнит
лишь с десяток событий да разговора о жаворонке, с которого все
началось? Нет, не десять. Конечно, не десять. Конечно, больше! И
все же…
Почему он перестал вести дневник?
Сейчас бы перечитал. Вспомнил. Погрузился бы в те дни, чтобы
исчезнуть из этих.
Почудилось чье-то присутствие. Семен
повернул голову в сторону двери. Эля неслышно прошла по чердаку,
без единого шороха села рядом с кроватью, невесомо коснулась
пальцами его ладони, лежащей поверх покрывала.
— Ты меня нашла, — прошептал Семен.
Попытался сжать ладонь, но не смог.
Эля кивнула и улыбнулась.
Боль в ладонях разрослась и
наполнила вены, по ним хлынула в грудь. Дыхание сперло. Среди людей
ему всегда хотелось остаться одному, но стоило действительно
остаться одному, и горе обрушивалось на него лавиной, сминая все на
своем пути.
— Мне так не хватает тебя, —
просипел Семен, словно надеясь, что боль уйдет вместе со словами. —
Даже не рядом с собой, а просто на этой земле. Просто знать, что ты
где-то есть: ходишь, ешь, спишь, дышишь… Без тебя все не то… Они
говорят: ты жива, пока я помню. Такое глупое, наглое вранье!.. И
словно этого достаточно!..
Он хотел продолжить, но стало совсем
невыносимо и вышло лишь беззвучно распахнуть рот. Боль сковала
тело.
Эля сидела совсем рядом на его
постели, но не могла даже обнять, и нечего ей было сказать ему в
утешение.
***
В тот момент, когда Семен шагнул за
калитку, ведущую во двор дома знахарки, та как раз выходила из
флигеля. Она была одета в обычные свои широкие штаны, напоминающие
шаровары, футболку и косынку — сегодня красную, а в руках держала
бумажный сверток. Рядом с ней шла старушка — совсем древняя,
сгорбленная. Однако несмотря на возраст и внешний вид, семенила она
бойко и выглядела весьма довольной жизнью.