— Следите за сыном, пожалуйста, —
попросила она.
— В смысле? — не понял Семен.
— Из вида не упускайте, и если вам
покажется, что он ведет себя странно, сразу идите за ним.
И отошла к участковому, не дав
ничего уточнить.
Семен кинул взгляд на идущего в
нескольких шагах от него Алексея. Что значит «ведет себя странно»?
Дарья думает, что его сын может испугаться леса? Или она имела в
виду что-то другое?
Но возможности подойти к знахарке и
уточнить смысл ее слов у него уже не было: они дошли до луга, до
того места, где узкая дорожка недавно примятой травы выдавала путь
Кристины. Семен тяжело сглотнул: она прошла здесь совсем недавно, и
можно было перехватить, предотвратить все это, но никто ничего не
заметил. А теперь… А теперь остается только искать.
Луг прошли быстро. Потом начался
лес. Семену показалось, что тот обрушился на него всей своей
махиной и похоронил. Кроны деревьев пропускали солнечный свет
нехотя, скупо, воздух был влажен, густой подлесок не давал идти
быстро. Сдавило грудь и перед глазами поплыли круги, но Семен
предпочел не обращать на это внимание, хотя и знал, что поступает
глупо: если ему станет плохо, то кому-то придется отвлечься от
поисков, чтобы помочь. Но и остаться в деревне, пока все ищут, он
не мог.
Первые километра три с каждым шагом,
с каждым криком в нем росла надежда — еще чуть-чуть и найдут. Но
чем дальше они заходили, тем страшнее ему становилось. Порой Семен
переставал видеть тех, кто шел справа и слева от него. Ему начало
казаться, что он идет сквозь воду. В голове обезумевшими птицами
носились мысли, которые он не мог отогнать. Они не найдут девочку.
Случилось худшее. Случилось по его вине. Теперь будут похороны, и
вой матери, и траур, и вечная черная память… А потом люди поплачут
и забудут, все снова станет как прежде, разве что Людмила проснется
седой, но платок все скроет, а то людям будет неудобно…
Ужас и надежда перемешались,
заполнили его всего и потребовали выхода. И тогда Семен взмолился,
но не Богу, а тому единственному адресату, которому верил
безоговорочно.
Эля, услышь меня, не дай девочке
пропасть, сбереги, это я — старый дурак — виноват, а она еще совсем
малышка, она не заслужила, лучше уж меня пусть приберут…
Лес давил со всех сторон, щерился на
него дуплами, цеплялся ветками за одежду. Лоб и виски давно покрыла
испарина, капли пота стекали в глаза, мешая смотреть и намокшая
футболка липла к спине. В какой-то момент перед глазами потемнело
окончательно и Семен понял, что сделать следующий шаг уже не
сможет.