Нужный дом нашелся быстро. Сам Геннадий был в огороде: прикрывал
посадки. Семен порадовался: знакомство с Птенчиком было слишком
памятным, чтобы вновь врываться в чей-то двор без разрешения.
— Здравствуйте, — крикнул Семен из-за забора, пытаясь
перекричать порывы ветра. — Вы Геннадий? Меня зовут Семен, я жилец
Марии Анатольевны.
Геннадий разогнулся, окинул его взглядом, поморщился и двинулся
к забору. Ему было лет семьдесят, и как это часто бывает с
деревенскими людьми, он был жилист и загорел и более чем бодр для
своего возраста.
— Ась? — громко произнес он, дойдя до забора. — Громче! Не
слышу!
Чувствуя себя глупо, Семен еще раз прокричал уже сказанное.
— Чего надо-то? — поинтересовался старик уже спокойно.
— Говорят, у вас бинокль есть! — заорал Семен и огляделся. По
собственным ощущениям его слышала вся деревня. — Можете одолжить?!
Я верну!
— Бинокль? — старик пожевал губы и хмыкнул. — На кой тебе
бинокль?
— Я… — начал было Семен и сбился. Было очевидно: скажи он, что
собирается на рассвете устроить Дарье экскурсию, его поймут
неверно. Баба Маша вон уже успела что-то себе надумать, и было
очевидно, что попытайся он переубедить ее, выйдет только хуже. Так
что Дарью в принципе было лучше не упоминать. И Семен решил
ограничиться коротким пояснением: — Наблюдать за птицами.
— Чего? Не слышу!
Семен прикрыл глаза. Это было сложно даже произнести. А чтобы
еще и проорать…
— Я орни…
— Чего?!
— Я…
— Громче!
— Я ОРНИТОЛОГ! — внезапно для самого себя заорал в ответ Семен.
— БИНОКЛЬ НУЖЕН СМОТРЕТЬ НА ПТИЦ!
— На птиц смотреть?
— ДА!
— Охотник что ли? Утку пострелять решил? Так рано еще, охотничий
сезон с последней субботы августа открывается, а браконьеров мы тут
не приветствуем.
— ОРНИТОЛОГ! Я НЕ СТРЕЛЯЮ! Я ИЗУЧАЮ!
— Кто?
— ОРНИТОЛОГ! Я! ИЗУЧАЮ! ПТИЦ! — громыхнул Семен.
— Ну, ты так не ори-то, — попросил Геннадий.
Семен хватанул ртом воздух. Слова, освободившись, что-то сделали
с ним. Он вдруг вспомнил, что они значили для него на самом деле.
Он — орнитолог. Он изучает птиц. Он делал это всю жизнь, и это
делало его счастливым, просто так совпало, что всю жизнь он делал
это с Элей под боком, и когда ее не стало, он решил… решил… Он так
любил свое дело, и продолжить работать значило продолжить жить, а
продолжить жить значило предать Элю. Но кажется, он все еще хотел
жить, как бы стыдно ему за это ни было.