Тридцать сребреников в наследство - страница 25

Шрифт
Интервал


- Но я… - неожиданно робко пробормотала она, отводя глаза.

- Соглашайся! – жарко зашептал Иван Алексеевич прямо ей в ухо, щекоча щеку мягкой светлой бородой. – Будешь жить, как королева. Ну?

Не желая соглашаться, Фира, тем не менее, почему-то никак не могла сказать «нет». От него исходила такая сила, что она задрожала. Колени стали ватно-слабыми, чтобы не упасть, пришлось прислониться к стене.

- Дай руку! – властно приказал он, и Фира безвольно подчинилась.

Иван Алексеевич достал из кармана пиджака и надел ей на палец золотое кольцо с искусно ограненным в виде цветка сапфиром.

- Это я сделал для помолвки, - все так же жарко прошептал он ей в ухо. – Но если бы я знал… Черт подери, если бы не Федька, я бы сам на тебе женился. Пошла бы за меня?

Продолжая мелко дрожать, она молчала не в силах сказать ни слова. Отец Федора смотрел на нее с дерзкой усмешкой. Он был похож на сына – вернее, сын на него, - но только ярче и сильнее. И глаза – пасмурно-серые, с тяжелым, холодным взглядом. Смотреть в них было трудно, а не смотреть, отвернуться – еще труднее.

- Вышла бы! – уверенно сказал Иван Алексеевич и провел пальцем по ее щеке, от чего у Фиры зазвенело в ушах. – Но не могу. Сын есть сын, ничего не попишешь. Но мы эту проблему, думаю, решим как-нибудь. Так что, пойдем порадуем жениха?

Облизнув пересохшие губы, Фира неуверенно кивнула.

Глава 7


Потом была свадьба – бестолковая, с каким-то купеческим размахом. Шампанское рекой, две ее дочки в длинных платьях, с букетиками розовых бутонов. Федор – краснеющий и потеющий. И взгляд Ивана Алексеевича, которые преследовал ее везде, каждую минуту – пристальный, чуть насмешливый, сквозь легкий прищур. От этого взгляда внутри все обмирало и наливалось тяжелым теплом.

Оставив Женю и Настю на попечении матери, молодые уехали в Ленинград. И в первую же ночь, когда Федор заснул, Фира пришла в комнату Ивана Алексеевича.

Эсфирь Ароновна зябко передернула плечами, словно перенеслась вдруг в тот длинный темный коридор, по которому кралась в одной прозрачной ночной сорочке, ступая на цыпочки, к тонкой полоске света, пробивающейся из-под дальней двери.

Свекор нисколько не удивился – как будто ждал ее.

«Что, слабоват Федька? – усмехнулся он, кладя на тумбочку книгу, которую читал. – Да уж, куда ему с такой бабой сладить. Ну, иди сюда».