Дом состоял из трех комнат.
В первой были сени, пустая комната, выполняющая роль прихожей, и
своего рода тамбур между улицей и жилым помещением. В углу стоял
большой старый сундук, на стенах — алюминиевые крючки для верхней
одежды.
Вторая комната была кухней, собственно, разделяла ее с третьей
русская печь и фанерная стена с одной стороны. Стол, старый
холодильник, лежанка напротив подтопка, покрытая старой черной
шубой. На стенах деревянные ящики, выглядевшие старше Бориса, и
покрашенные голубой масляной краской таким образом, что были
отчетливо видны полосы от кисти. Под ними широкая тумба с двумя
дверцами, заботливо покрытая сложенной в несколько раз, чтобы не
резать, клеенкой. С одной стороны имелось два окна, наискосок
загражденные железными уголками, приколоченными к деревянной раме
изнутри гвоздями. Видимо, защита от воришек в отсутствие хозяев.
Гвозди не были заколочены до конца, и шляпки торчали для того,
чтобы в случае чего можно было их вытащить.
В третьей комнате стояли три высокие советские металлические
кровати на пружинах, с изголовьем и изножьем из хромированной
металлической трубы. Три окна спереди, выходящие на улицу между
двумя рядами домов деревни, и два окна по бокам. Окна также
заколочены железными уголками, но тут больше для видимости и
болтались на соплях. Одна кровать стояла впритык к печи, вторая
рядом со стеной, на которой висел ковер с оленями. Третья напротив,
в углу. Возле центрального окна стоял большой круглый стол. Когда
приходили гости, по праздникам, его подвигали в центр комнаты под
люстру-убийцу. Советская стеклянная люстра крепилась враспор тремя
винтами, и никто никогда не был до конца уверен, достаточно ли они
затянуты или нет. Если перетянуть, то люстра, которую приходилось
доставать через знакомых, могла лопнуть, а если не дотянуть, то
запросто тяжелая конструкция могла сорваться кому-нибудь на
голову.
На правой стене висел кнопочный домашний телефон. Нет,
телефонной линии в деревенском доме не было, просто он сломался, и,
так как выбрасывать хозяевам было жалко, то было принято решение
привезти из квартиры сюда. Над ним висела советская печатная копия
картины «Утро в лесу» и рядом зеркало.
Борис Валентинович снял берцы и прилег на кровать.
— Ох, как давно я не спал на мягкой кровати, да еще на перьевой
подушке, — довольным голосом произнес наставник. — Может, кемарим
маленько?