И зачем я все время создаю себе проблемы? У меня
клаустрофобия, раз, боязнь толпы, два. Такая вот парочка взаимоисключающих
фобий. На работе я имею два в одном: и тебе маленькая комната, в которой я
работаю, и тебе огромный банк, в котором, если выйдешь из комнатки в попытке
спастись бегством от боязни замкнутого пространства, натыкаешься на вечно
снующую зачем‑то по всем этажам толпу.
В зоопарке летом всегда толпа. Я этого не знала? Знала! И
все равно решила идти. Как на эшафот. Зачем?
Прямо перед входом – огромный пруд. Там – утки, которые,
говорят, летают по всей Москве. Одну я даже видела весной в луже около нашего
банка. Я плюхнулась на скамейку, стоявшую в тени большого дерева. Люди, люди…
Да, скоро действительно на планете начнется перенаселение. А мне и пустая
планета плохо, и переполненная. Хорошо только дома, где я и мой муж. И не
пусто, и не перенаселение.
У ребенка, сидевшего рядом, на штаны начало капать
мороженное. Мать дала ему подзатыльник. Мороженное выпало у него из рук. Оно
текло по штанам и падало маленькими текущими ошметками на асфальт. Как текущие
часы Дали. Мать орала, мальчик плакал. Мне захотелось взять шефство не над
жирафой, а над вот этим рыдающим мальцом. Ему было лет пять‑шесть, не больше.
Его мир трещал по швам, ломался, не выдерживая громкого крика матери. Я провела
рукой по волосам мальчика, он посмотрел на меня, всхлипнул и чуть улыбнулся.
Я побрела дальше. Вдалеке торчала шея жирафы.
– Потенциальный подопечный, – сказала я и пошла
посмотреть на пятнистого животного поближе.
По дороге я посочувствовала мишке, валявшемуся в тени, и без
энтузиазма смотревшего на пялившихся на него людей. Бедолага. Рядом с жирафом,
естественно, стояла толпа. Он печально крутил головой и перебирал длинными
тонкими ногами. Если я возьму над ним шефство, то он счастливее от этого не
станет. Уверена. И хрюн не станет счастливее. И даже тот мальчик от моего
шефства ничего не выгадает. Ну, по части счастья. Оно ведь или есть, или его
нет. Или оно приходит вместе с мужем и целует тебя в шею чуть ниже уха…
Вернувшись поздно вечером домой, я еще раз посмотрела на
портрет. Потом прошла на балкон. Луна светила также ярко, и только редкие
облака иногда наплывали на нее, чтобы чуть прикрыть одну из ее возвышенностей.
Мне сегодня повезло. Мы оба ужинали в нашем любимом китайском ресторане. После
той ужасной толчеи в зоопарке было приятно попасть снова в прохладную негу
кондиционера, раствориться в тишине тонущего в полумраке помещения, где лишь
красные фонарики слегка освещают лицо напротив. Официанты, кажется, парят где‑то
в воздухе, неслышно ставя и убирая тарелки. Мелькают палочки цвета слоновой
кости, чуть пахнет кисло‑сладким соусом, откуда‑то издалека доносится
умиротворяющая музыка. Сейчас на балконе я вспоминаю лицо моего мужа, пытаясь
ухватить то, что никак не получается на портрете. Я закрываю глаза, чтобы
получше представить себе каждую черточку, каждый поворот его головы. Я начинаю
чувствовать его дыхание, его руку, скользящую по моей спине, я начинаю слышать
его шепот. И сердце бьется все быстрее и быстрее, и падает вниз, как будто я
еду на американских горках. Луна причудливо освещает площадь под моим балконом.
На улице тихо, мои фобии засыпают, отпустив меня на время.