Но, конечно, растерялись не все. Были
те, кто ощутил себя в своей стихии, и их было немало — те, кто
видел открывающиеся возможности и мог ими воспользоваться. Очень
разные люди — цеховики, комсомольцы, спортсмены, таксисты, бармены,
кандидаты разнообразных наук... Этих очень разных людей объединяло
то, что они, в отличие от большинства, как раз увидели смысл в
происходящем. И вопрос «для чего эти все перемены?» был для них
совершенно понятен. Перемены для того, чтобы делать деньги. И смысл
— в деньгах. Мораль эта обычному советскому человеку была непонятна
и странна. Хапуг и врачей, спекулянтов и фарцу а затем и
кооператоров на первых порах недолюбливали. И даже презирали. Ведь
неприлично иметь много денег — для любого нормального советского
человека это была истина, не требующая доказательств. Но потом им
начали завидовать. Особенно на фоне усугубляющегося всеобщего
потребительского убожества.
Когда я приехал, барахолка уже во всю
работала. Народ покупал, продавал, торговался, и в нем совершенно
не чувствовалось никакой растерянности. Все очень хорошо понимали,
зачем они здесь.
Матвея, вместе с тремя парнями, я
нашел на окраине барахолки. Они стояли возле «девятки» и мирно пили
чай из термоса. Увидев меня, спортсмены заулыбались.
— Ну что, арестанты, — пошутил я, —
Все живы-здоровы?
— А чего нам сделается?! — лихо
тряхнул головой Матвей.
— Чего хотели наши славные органы? —
поинтересовался я.
Матвей усмехнулся криво.
— Да нихрена не хотели, в том-то и
дело. Вчера забрали с ОМОНом, в «предвариловку» кинули и до утра
держали. А с утра потянули к какому-то майору в «шестой отдел».
В этом месте я заинтересовался.
— И чего хотел товарищ майор?
Матвей задумчиво покачал головой.
— А знаешь... ничего не хотел. Так, о
погоде поговорили. Долго ли мы собираемся заниматься своей
преступной деятельностью.
Я не смог сдержать улыбку.
— И чего вы сказали?
— А чего мы сказали?! — Матвей сделал
удивленное лицо. — Что вы, гражданин начальник! Клевета! Никакой
преступной деятельностью отродясь не занимались! Все заслуженные
спортсмены, защищали честь города и страны, имеем награды...
— И чем майорское сердце успокоилось?
— спросил я.
— Он строго нас пожурил и сказал,
чтобы мы ничем преступным больше не занимались!
— А вы? — спросил я.
Матвей снова картинно удивился.