Алешин узнал Самвела, но сердце его отказывалось верить в несчастье, постигшее друга. Он минуту стоял в нерешительности, прежде чем спросил, обратившись к соседней койке:
– Простите, может, я не туда попал? Мне нужен Самвел Авакян.
Молодой человек, окруженный «волхвами», взглядом показал на койку у окна. Алешин подошел ближе и наклонился к Самвелу. Сон его можно было бы назвать безмятежным, если бы не громкое сипение из дырки в горле, похожее не на храп, а, скорее, на какой-то сугубо технический и давно забытый звук настройки радиоприемника на нужную волну.
Отец Виталика Петрова работал, как говорили в те далекие 60-е годы, «в сфере торговли», и поэтому Виталик был одним из первых счастливых обладателей переносного приемника «Спидола» производства рижского радиотехнического завода. Этот небольшой чемоданчик из желтой пластмассы с черной ручкой и никелированными кнопками и регуляторами наверху ловил не только советские радиостанции, но и различные «вражьи голоса», начиная от «Немецкой волны» и заканчивая «БиБиСи». Молодые люди в то время, как и сейчас, интересовались не столько политикой, сколько музыкой – полузапрещенным джазом и запретным рок-н-роллом. Вражьи радиостанции, усиленно подавлялись советскими техническими спецсредствами, прозванными в народе «глушилками». Поэтому голоса Элвиса Пресли или Ната Кинг Кола пробивались к своим поклонникам через густую завесу искусственно создаваемых хрипов и сипений.
Но Гагры были гораздо ближе к границе, чем Москва. И «БиБиСи», вещавшая из Турции, иногда запускала в эфир в режиме «нон стоп» какие-нибудь битловские хиты, чаще всего «Can’t buy me love». Каждое утро это непонятное, но будоражащее «кентбай милав» сопровождало Алешина и Виталика по дороге на пляж.
А в бархатно-прохладные вечера компания молодых людей, – отдыхающих и местных друзей Самвела, – собиралась в его комнатке на втором этаже возле радиолы «Ригонда». В коллекции Самвела были диски популярных исполнителей советской эстрады и эстрады соцстран. Тут и Джордже Марьянович, и ансамбль «Ореро», и любимый Самвелом Жан Татлян. У Алешина до сих пор перед глазами одна из таких посиделок.
Пластинка потрескивает и щелкает, когда игла попадает на царапины. Звук из открытого окна льется во двор, где за длинным столом под виноградной лозою ведут серьезный разговор гости Авакяна старшего, такие же, как он, солидные седовласые владельцы соседних домов. Авторитет дяди Арута в семье непререкаем.