– Да, уж, сделай одолжение… поговори… хорошенько так поговори… Чтобы впредь неповадно было лезть туда, куда его не просят.
Нетунаев, Уральский транспортный прокурор, мог защитить Калинина. Даже обязан был защитить и осадить явно зарвавшегося самодура-руководителя. Защитить хотя бы потому, что Калинин, его подчиненный, не преследовал никаких личных целей, наоборот, он стоял на страже не узко ведомственных, а государственных интересов, что, конечно же, является приоритетным. Не возвысил свой голос Александр Иванович, потому что побоялся, как это ни странно прозвучит. Хороший человек Нетунаев (это я искренне говорю, потому что хорошо его знаю), но… Не орел, нет, не орел! Он-то прекрасно знал, что значит ссать против ветра, даже ему, носящему на погонах генеральские звезды. Полковник, его подчиненный, не струсил, а он?..
Партноменклатура посчитала сие действо Калинина как предательский шаг. Предательство от кого? От того, кто является её выдвиженцем?! Не то плохо, что стал «вякать», будто он и есть самый умный, на всю огромную страну, а то, что даже прежде не удосужился прийти и посоветоваться.
На кого замахнулся? Кого ударил, в первую очередь? Начальника Нижнетагильского отделения железной дороги Михаила Петровича Шапошникова, с которым бок о бок некогда работал в аппарате Нижнетагильского горкома КПСС? Покусился на интересы, который открывает дверь кабинета первого секретаря обкома КПСС одной левой и который здоровается за ручку с секретарем ЦК КПСС Егором Лигачевым, с самим Лигачевым!?
Вот фрагмент одной из моих бесед с Калининым.
Журналист:
– Я знаю, как отреагировало на ваше выступление в печати железнодорожное начальство, – видел своими глазами, слышал своими ушами. А ваше, то есть прокурорское начальство?.. С одобрением, поди?
Прокурор:
– Да что вы!.. Так случилось, что вскоре после моего выступления в «Правде» состоялось всесоюзное совещание прокуроров. В Москве оно проходило. Тема другая, но все же грубо одернули: почему, мол, не согласовал с ними, то есть с Генеральной Прокуратурой?
Журналист:
– А ведь, в самом деле, ваш поступок непривычен даже сегодня, а тогда, на заре перестройки… Прокурор без одобрения сверху и шагу ступить не смел. И другое: по опыту знаю, как отбояриваются от журналистов прокуроры, не желая делиться имеющейся информацией; ниже своего достоинства считали и считают сейчас публиковаться в газетах. Особенно по острым вопросам. Вы же…