Пойдут упрямые цепочки
По направлению штыка,
Где шьёт МГ косые строчки
И взрывов плотная река.
Ну а пока в окопах тихо,
Сигнала ждёт святая рать.
Сказал хохол: «Нехай им лихо,
Два раза нам не умирать».
РАЗВЕДКА БОЕМ рассуждение на тему
6 мая 2018 в 9:42
До девятого мая ещё несколько дней, а свистопляска уже началась. «Праздник со слезами на глазах»… Слёз не вижу, а тупое бахвальство так и прёт. Гордимся победой, не нами одержанной. Кичимся подвигами, не нами совершёнными. Что за низость ставить в заслугу наши потери? «Можем повторить» – модный стикер на иномарке. Что повторить? Форсирование Днепра? Взятие Киева к 7 ноября? Штурм обречённого Берлина к светлому праздничку 1 Мая? Смерть, кровь, страдание миллионов. Люди жизнь отдавали, чтобы это не повторилось.
Мой друг Жарков ушёл на фронт семнадцатилетним пацаном. Воевал в пехоте, после ранения стал танкистом. Одну войну закончил в Праге, другую в Китае. За особые заслуги получил десять лет колымских лагерей. В связи с преждевременной кончиной вождя, отсидел только пять. Вот что он говорил.
«Самое жестокое и бессмысленное, что я видел на войне, это разведка боем силами одной пехотной роты. В сорок третьем штрафники едва ли не сровнялись числом с обычными войсками. Полководцы среднего калибра получили дармовой материал для своих „тактических“ операций. Без должной подготовки, без поддержки артиллерии рота бросалась в пекло. Взлетевшая ракета служила сигналом своим и предупреждением врагам – атака. Два немецких МГ, выставленных на бруствер, безжалостно выкашивали быстро редеющие цепочки. С закрытых позиций летели мины. Через пять минут бой стихал, и только крики и стоны раненных доносились до окопов. Уцелевшим помогут ночью.»
Ночью холодно в землянке,
Ломит руку от плеча.
Горсть крупы в жестяной банке
Да огрызок калача.
Не идёт давно старуха —
Нюрка, старшая сестра.
Снег летит светлее пуха,
Не утихнет до утра.
Заметёт в лесу дороги,
Мужику и то по грудь.
У сестры больные ноги
И тяжёлый крестный путь.
С сорок клятого второго,
Жилы рвались, как ремни,
Он пришёл к её порогу
И заплакал: «Не гони…»
На кафтан сменил шинелку,
Взял гражданские штаны.
Так и жил зверушкой мелкой,
Лишь бы дальше от войны.
Здесь, в лесах, его проклятье,
Добровольная тюрьма.
Год настал восьмидесятый.
Полнолуние. Зима.