А-а-а! И что делать мне? Главное – не воскликнуть радостно: «Да
уволься ж ты наконец!»
Ну не понимаю я мышей, которые жалуются и продолжают есть
кактус. То нахамили, то обобрали, то выгнали за свой счет, чтобы
сэкономленное положить в карман – работа мечты!
Но сейчас я был взрослым, а мама – маленькой напуганной
девочкой.
— Мам, если бы ты знала, как я тобой горжусь! – сказал я. – Ты
не побоялась сказать «нет» беспределу! Ты очень сильная, раз у тебя
хватило смелости возглавить восстание. Ты можешь уйти вместе с
Гайде. Вы ж отлично ладили.
— Она уходит в кардиологию, я не хочу в процедурный! Там тяжело,
и зарплата маленькая.
Я скрипнул зубами, но сказал:
— Переходи в другую поликлинику.
— Это далеко от дома! И участок достанется самый запущенный, все
надо начинать с нуля.
Да твою ж налево! «Я хочу, чтобы место, где меня обижают, стало
таким, как мне нравится».
— Что бы ты ни сделала, я всегда буду на твоей стороне, —
повторил я фразу, которую часто говорили в кино и которую вроде как
хотят услышать жалующиеся женщины.
В кухню заглянула Наташка, которая нас слышала, и выпалила:
— А я – не буду! Тупость какая! Я думала, ты заболела!
Волновалась, а тут… Тьфу! Пошли их и вали! Иначе – сожрут.
Мама протяжно всхлипнула, скривила рот полумесяцем и снова
зарыдала. Наташка всплеснула руками и удалилась, издав то ли рык,
то ли крик негодования.
— Я на работу идти боюсь, — шепотом пожаловалась мама. –
Вызвали, предложили уволиться… или уволят. А может, забудут, а? –
О, сколько надежды прозвучало в ее голосе!
— Не забудут. Подставят, уволят по статье. Например, потеряют
ампулу морфина, которую ты сдашь после того, как уколешь ракового
больного. Осудят за наркоторговлю. Оно тебе надо?
Судорожно вздохнув, мама приложила ладони к пылающим щекам и
пролепетала:
— Куда я пойду?
— Посидишь дома, успокоишься. С бабушкой посоветуешься, а там
решим. Сейчас ничего решать не надо.
— Как не надо?! А работа?
— Напишешь заявление по собственному…
— Не могу. Татьяна Паевская будет бороться.
— Она ж замуж в Германию собралась, и так, и эдак уйдет.
Паевская была склочной и хамоватой бабой, с которой все как с
гуся вода. Бабища из разряда «выйду замуж за пожилого немца, отомщу
за дедушку».
— Но я ее подведу! – рефлексировала мама.
— Мам, ну честно, не знаю, что тебе посоветовать.