Вообще, во всем банке их из нечисти
обреталось сейчас всего двое – он, Соловей, и один из заместителей
Председателя Правления, Макарыч. И если Разбойник попал сюда, мягко
говоря, не совсем своей волей, то собрат по тени – напротив, своей
должности всячески искал. Сам он был простой банник – из особого
класса домовых, что обычно обитают как раз в мыльнях. Соловей даже
как-то поинтересовался, с какого это перепугу тот устроился не по
специальности, на что зампред, подмигнув, ответил, что в их банке
ежедневно отмывается больше бабок, чем во всех купальнях Москвы за
месяц. То ли отшутился, то ли что – Одихмантьев сын так толком и не
понял, но от банника отстал: делу тот не мешал, иногда даже
подсобить мог по мелочи – ну так и Навь с ним!
– Задачка есть по вашей части, –
дождавшись, когда Эллочка снова оставила их с завлабом наедине, с
расстановкой начал Соловей. – Нужно найти одного человека – исходя
из ряда признаков…
– Если он засветился где-то в сети,
найдем, даже не сомневайтесь! – тут же горячо заявил Елисей
Елисеевич, с наслаждением отхлебывая ароматный чай.
– Очень на это надеюсь, – проговорил
Разбойник таким тоном, что самоуверенную улыбку, появившуюся было
на лице его собеседника, сдуло со свистом. – Итак, записывайте! –
оценив произведенное впечатление и в целом удовлетворившись оным,
велел собеседнику Соловей.
Завлаб дернулся было к карману
пиджака, но, не завершив движения, виновато развел руками:
– Я оставил свой телефон у Эллы
Викторовны, такой у вас тут порядок…
– В любом случае, писать пришлось бы
на бумаге, – кивнул Разбойник на стопку белоснежных листов на своем
столе и стакан с остро отточенными карандашами там же. – Проект
строго секретный! Вводные никому не показывайте, после – все
заметки сожгите!
– У нас в лаборатории новый шредер… –
некстати брякнул Елисей Елисеевич.
Ох уж эти смертные! Сколько веков
цивилизации, а подлинной силы огня так и не постигли…
– Сожгите! – с нажимом повторил
Соловей. И видя, что собеседник наконец вооружился карандашом и
бумагой, продолжил. – Итак, мы ищем женщину в возрасте где-то от
тридцати пяти до шестидесяти лет, страдающую от редкой болезни. Это
нечто наподобие неизвестной ранее медицинской науке формы рака.
Чрезвычайно скоротечной. Однажды проявившись, недуг полностью
одолевает свою жертву за считанные дни. Лекарства – нет, ни
отечественного, ни импортного.