— Я раньше тоже учился здесь, — уже нормальным голосом сказал
Риман.
— Жили в этой комнате? — влез Кунцев.
— Нет, в соседней. Там тоже такой хороший ремонт? Академия стала
богаче, — он глянул на свои часы, — что-то я заболтался. Алексей,
директор вас ждет.
И вышел в коридор.
Мы с Дмитрием переглянулись, похватали куртки и побежали в
главный корпус.
Перед самым кабинетом Эдуарда Львовича я вдруг спросил
Кунцева:
— Ты почувствовал его эмоции?
— Нет, не обратил внимание. А что такое?
— Я их не почувствовал. Совсем.
— Может, хороший контроль, — пожал плечами друг.
— Контроль, не контроль, но твой хоть иногда, но дает
трещину.
Нас прервала Нюрочка, которая обеспокоенно пригласила меня к
директору. Я зашел в его кабинет, и меня придавило тяжелыми
эмоциями.
— Алексей, мне пришло письмо от Марии Федоровны.
Мое сердце пропустило удар. Неужели с отцом что-то
случилось?
— Она просит, чтобы я отпустил вас на пару дней в столицу.
Причем срочно.
— Но мне ехать туда больше суток! — меня бросило в холод.
— Я открою портал. Так будет быстрее. Тем более что вопрос не
терпит отлагательств.
— Сколько у меня времени на сборы?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Дайте мне пять минут.
Выскользнув за дверь, я тихонько сел рядом с Кунцевым и
торопливо передал ему разговор с директором.
— Вереховцев, все будет нормально. Соберись! Тебе что-то нужно?
Я могу сбегать в комнату.
Я осмотрел себя и покачал головой.
— Я просто боюсь услышать, что отцу уже не помочь.
— Этого мы не знаем. Тем более, у тебя теперь есть сила. Давай,
иди скорее.
Я встал и пошел обратно. Директор кивнул, полез в сейф и достал
россыпь каких-то зеленых камней.
Один он покрутил в пальцах и с силой бросил на пол. Я невольно
зажмурился, ожидая, что кристалл разобьется, но вместо этого в углу
кабинета вспыхнула арка портала.
— Вас уже ждут на той стороне. Желаю удачи.
Я закусил губу и сделал решительный шаг в сверкающее поле.
Только в последний момент все-таки не удержался и зажмурился.
Через мгновение меня уже обнимала матушка. Она сильно постарела,
пока мы были в разлуке. Седина уже разбавила цвет ее волос, а возле
рта пролегли морщины. Она похудела и осунулась.
Мы стояли в центре какого-то подвала. Ни единого окна, все стены
выложены серым кафелем. Похоже, было на помещение морга.
— Сынок! — выдохнула Мария Федоровна и залилась слезами.