Остатки рассудка Найджела, наверное, спасло то, что до этого
момента агент был циничным материалистом-агностиком, и, как это у
нас говорится, не верил ни в чох, ни в сон, ни в вороний
грай...
А потому, когда в неверном дрожащем свете свечей он увидел
купающуюся в тенях краснокожую дьяволицу, с прелестями, очень
условно прикрытыми лоскутами чёрного латекса, то не впал в
прострацию, а лишь отстранённо подумал, что если он и оказался в
аду, то даже в этом, оказывается, есть свои положительные
стороны...
На длинных красивых ногах дьяволицы стоявшей рядом с кроватью,
блестели чёрным латексом высоченные, гораздо выше колен, ботфорты
на экстремально высоком каблуке.
Приглядевшись к ней он отметил, что облик её вполне
соответствует классическим описаниям, разве что за исключением
того, что ноги её были вполне себе человеческими, без каких бы то
ни было копыт.
Среди её длинных чёрных волос проглядывали маленькие
аккуратненькие рожки, а тонкий длинных хвост со стрелообразным
кончиком нервно хлестал по бёдрам и икрам инфернальной
красотки.
— Ну что, котик, — Найджел пожирал её похотливым взглядом и,
стоило лишь ему услышать её чуть хрипловатый голос, мысли снова
дружно покинули его голову, оставив вместо себя пустоту,
переполненную обжигающим желанием, — хочешь меня?
Бедняга мигом почувствовал, что да, хочет. Внутри у него в ответ
на этот вопрос всё всколыхнулось. В груди опять взорвалась
сверхновая, и волны жара омыли его тело.
В паху снова всё налилось тяжестью, вызвав мимолётное удивление
тем, что пределы его мужской силы так широко раздвинулись, и теперь
он, судя по всему, способен на такие постельные подвиги, о коих
раньше и мечтать не мог.
И ему казалось, что он уже целую вечность тонет в липких волнах
сексуального безумия.
Вдруг Найджел поймал себя на том, что то, что сейчас с ним
происходит, нравится ему всё больше и больше, а всё остальное, чему
он некогда придавал большое значение, отходит постепенно на задний
план и становится несущественным и крайне незначительным.
И даже то, что он распят на этом ложе и лишён возможности
говорить, его не особенно то и расстраивало.
Зато теперь он мог видеть свою обожаемую хозяйку, ради которой
готов на всё, на любое безумие. Мог видеть её вожделенное тело,
каждый его изгиб, каждую каплю её пота, блестящую на
багрово-бархатной коже.