- Что за запрещёнка? - спросил я.
- Легкие наркотики, резные фигурки обнаженных девушек из
Шаньшаня... Всегда что-то найдется, - усмехнулась эфили и
продолжила. - Вот он на меня и обратил внимание. И в своём стиле -
ты мне любовь, а я не буду преследовать тебя как жрец ведьму. Но я
его так послала, что эхо по улицам ходило. Однако он не успокоился
и раз-два в год делает попытки подката. И методы не меняет. А тут
он пришёл ко мне и заявил, что или любовь, или он расскажет, что ты
ходил ко мне несколько раз. Хотя я не понимаю, нафига ему это
теперь-то. Ему же за семьдесят. Я его, конечно, послала, но твои
подружки всё слышали и решили отомстить. Подсунули ему в карман
одно из объявлений.
- Эти бумажки долго не провисели, - захихикала Аласи. -
Инквизиторы приехали позавчера в обед и повесили их на ратуше и на
базарной площади. А мы ночью сходили и сняли.
- Зачем? - рассмеялся я. - Все равно все заинтересованные уже
успели увидеть.
- Как зачем? - аж завопила Онила. - Там же о тебе написано! Хотя
портрет и отвратный. Ты в сто раз лучше рисуешь! Да и пригодился
один листок. Мы как услышали, что этот старый скунс следующим утром
говорил Хели, так пошли за ним и листок ему подсунули в карман. А
потом на площади одному мальчишке шепнули, что украл объявления
этот жрец. Оборванец ещё кому-то рассказал, и через полчаса об этом
уже вся базарная площадь судачила.
- А инквизиторы ещё не уехали к тому времени и страшно злые
были, - подхватила Аласи. - Как мы думаем, эти листки часто воруют.
А тут и сам старый хрыч явился. Листок нашли и ему всыпали десять
плетей. Прямо по голой сморщенной жопе!
- Пардию? - не поверил я.
- Помощнику, - поправила улыбающаяся хозяйка. - Он со своим
характером карьеру так и не сделал. Точнее, служил пардием месяц.
Но после исповеди одного местного торговца принялся шантажировать
того. Скандал был знатный тогда. Вот его от греха подальше и сняли.
Нет, всё равно не положено, конечно, пороть жреца, но инквизиторы
были и вправду очень злые.
- А не вспомнят всё-таки, что я к вам ходил? - забеспокоился я,
запоздало понимая, что именами стоило пользоваться разными.
- Ой! - отмахнулась эфили. - Как вспомнят, так и забудут. Потому
как если я рот раскрою, то половине города мало не покажется. Я про
этих засранцев всё знаю! И от каких срамных болезней кто лечился, и
кто с кем кому изменял. А кто-то может и в тюрьму отправится.
Городскую волшебницу лучше из-за мелочей не задевать, особенно если
про неё нередко шепчутся, что она ведьма.