Хоффа, и завязалась яростная
рубка.
—
Оттаскивайте! Оттаскивайте! — закричал я. — А вы — разворот
на позицию!
Гандлангеры разряженных пушек
потянули лафеты, освобождая линию стрельбы второй паре орудий,
и я дал отмашку:
—
Стрелять по готовности!
Бум! Бу-у-ум! Пушки
послали в лучников еще два смертоносных подарка, и те
сломались, бросились бежать.
—
Ланзо! — во всю глотку рявкнул я, заметив скакавшего вдоль
обочины капрала. — Мне нужен наблюдатель на холме! — потом
обернулся и позвал заместителя: — Ганс! Выставляй оцепление и
собирай пехотинцев!
Преследовать отступавших мятежников и
мысли не возникло. Слишком мало нас для этого фортеля,
слишком многие ранены, слишком сильно жарит проклятущее
солнце. Слишком, слишком, слишком…
Ганс Рикель отправил
мушкетеров на новые позиции, а сам с помощью нескольких
помощников начал сбивать в кучу пикинеров. Угроза разгрома
миновала, и я окликнул одного из
вице-фейерверкеров:
—
Тагест! На тебе раненые!
Тут же отозвался кто-то из
артиллеристов:
—
Тагест убит, сеньор
обер-фейерверкер!
—
Святые небеса! — вырвалось у меня, и я озадачил этим приказом
командира другого орудия. — Ловик,
займись!
В
ушах жутко звенело, голова кружилась, руки тряслись. Я стянул
салад, кинул его под ноги и приложился к фляжке, одним
залпом выдув остатки теплого вина. Потом огляделся. Как-то
даже не верилось, что мы умудрились пережить этот
день.
Подъехал Ланзо Хофф,
придержал коня. Плечо круглощекого капрала перетягивал
окровавленный обрывок ткани, но сам он был весел и бодр. И лишь в
глазах, когда ландскнехт смотрел на меня, нет-нет да и
проявлялись неуверенность и беспокойство.
—
Тру-ту-ту… — протрубил Ланзо и вдруг кинул апельсин. —
Держите, сеньор обер-фейерверкер! А то вид у вас шибко
бледный…
Меня и в самом деле мутило, но
демонстрировать слабость было никак нельзя. Я взвесил в руке
оранжевый плод и выбросил его в канаву.
—
Неспелый, — сказал я тогда Угрю, но на деле прекрасно
понимал, что еще очень и очень не скоро смогу спокойно
смотреть на апельсины.
Порукой тому был заваленный мертвыми
телами апельсиновый сад.
Разбудил стук. Спросонья показалось,
будто палят мушкеты, но нет — это взбешенный хозяин колотил
тапкой в дверь. Ему нисколько не понравилось вскакивать посреди
ночи от диких криков: «Пли!»