Стрелу в момент неожиданности или без
предварительной подготовки. Рядом ведь больше не было вампира,
бросающегося в него камнями…
И только после практических тренировок с Ледяной
Стрелой, Арди переходил к тренировкам искусства Эан’хане. В
отличие от занятий со Звездной Магией, здесь не требовались ни
расчеты, ни печати, ни бесчисленные попытки довести действия до
автоматизма.
Только разум, воля и желание. Соединив их воедино, Говорящему
требовалось услышать среди шепотков мира расслышать то, зачем он
“приходил”.
И, обычно, Ардан заканчивал занятия именно так - лежа на полу,
открыв миру свое сознание. Но, несколько дней назад ему показалось,
что под конец занятий кто-то или что-то следит за ним.
Скорее всего - магия Урносова, решившего подглядеть за гостем.
Так что Арди решил изменить расписание, чтобы не давать Старшему
Магистру лишней пищи для размышлений.
И стоило ему открыть волю окружающему миру, как в безмятежной
атмосфере тренировочного зала Ардана окутала симфония приглушенных
отголосков. Камень под ним, прежде теплый, оказался холодным и
неподатливым, но тот обнимал его и поддерживал, пока юноша тянулся
сознанием к глубинам своих ощущений. Тусклый свет, прежде неживой,
затанцевал, а сами светильники предстали безмолвными часовыми,
играя на хитросплетениях выгравированных на стенах узоров.
По мере того как Ардан погружался все глубже и глубже,
окружающие звуки комнаты стихали, сменяясь трелью неземных голосов.
Те перекликались между собой, легким шелестом ветхих свитков,
хранящихся в библиотеке этажом выше, или призрачной мелодией ветра,
проносящегося по бесплодным просторам гранитных набережных и зданий
из стали и бетона.
Эти голоса сплетали затейливые истории о забытых эпохах и
невиданных мирах; о местах, где в воздухе витала магия и где звезды
вели длинные разговоры с землей. Они бормотали на древних и
загадочных языках, а их отзвуки были столь богаты и запутанны, что
проносились мимо него, такие же неуловимые, как и лунные лучи,
пробивающиеся сквозь полог хмурой ночи.
Их шепот Ардан тоже слышал.
Те бренчали струнами гитар и звенели под пальцами незримого
музыканта, едва касавшегося клавиш призрачного рояля.
Каждый голос представал загадкой, именами и преданиями, с
которыми ему еще только предстояло столкнуться. Они были похожи на
далекие созвездия, сияющие и манящие, но остающиеся недоступными
для его понимания, окутанные пеленой загадочности.