- Мм-дааа? - протянул Арди, утыкаясь лицом в косяк.
Он сжал посох так крепко, что… что понятия не имел, зачем это
сделал. Он даже не представлял, что ему делать, если стражник его
узнает (вдруг видел на балу) или задаст какой-нибудь
ненужный вопрос или… да еще тысячи других таких “или”.
- Вы, пока не проспитесь, лучше не выходите, - прозвучало за
спиной. - в этом лабиринте даже после нескольких лет службы, порой,
плутаешь. И это на трезвую голову.
- А… ага… да-да… м-дааа… ну да…
И Арди, прошмыгнув в свои покои, закрыл дверь и медленно, чуть
ли не задыхаясь, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, сполз по
стене.
В его сознании кружились сотни мыслей, но одна из них звенела
громче других - все, о чем его предупреждали прежде, вовсе не
являлось преувеличением или сгущением красок.
Ему нельзя высовываться не только из комнаты, а вообще -
высовываться. И, самое главное, в следующий раз так сильно может и
не повезти.
Арди отдавал себе полный отчет в том, что его актерских
способностей было не достаточно, чтобы обмануть даже самого
наивного и доверчивого из людей. Так что единственное, чем он был
обязан успеху, так это тому, что во Дворце был праздник, на который
не приглашали абы кого и потому стражи, которые за прошедшие ночи
явно встретили далеко не единственного нетрезвого гостя, не сильно
внимательно отнеслись к ситуации.
А еще..
Еще тот Бездомный Фае. Или же не Фае, потому как, без
Взгляда, выглядел вполне обычным, пусть и не с полным
комплектом пальцев, человеком. Что, если верить свиткам Атта’нха
было попросту невозможным и…
- Меня это не касается, - покачал головой Арди, а затем
вспомнил, что именно он услышал. - Ну ладно… меня это
теперь не касается. И все же, он ведь говорил про маму и
брата, но они под защитой короны… да и все остальное… а вот все
остальное это мысли завтрашнего дня.
Ардан поправил воротник костюма и посмотрел на себя в зеркало.
Оттуда на него взглянул все такой же, мало ему знакомый франт в
дорогой одежде, с посохом и небольшим саквояжем в руках, и
заплечным мешком за спиной. На сгибе локтя покоилось теплое пальто,
сшитое матерью.
Он оглянулся, окинул взглядом дворцовую комнату, которая служила
ему, пусть и короткое время, но пристанищем; и заглянул в окно, где
все так же била о гранитные стены черная река, пленяющая в своих
медленных волнах отсветы Лей-фонарей. Этого всего Арди уже больше
не увидит. И от подобного осознания он испытал некое…
спокойствие.