Петров был немного выше девушки, и теперь была её очередь смотреть вверх. Павел повернулся к ней и оказался в беззащитной близости.
«Что в ней такого? Господи, почему я опять поплыл? Почему кровь бьёт в болевые точки, эти красные губы – так хочется впиться в них, сжать её всю, приклеить к себе, со мной такого никогда не было! Где магнит у неё, я бы за ней, а директор не дурак, старый ведь, зачем всё так? Неправильно. Может, за деньги? Какая она! Хочется потрогать, пальцами провести по шее, по груди… Мучение-то какое. Я бы взял её, здесь, прямо сейчас. Как? О чём ты, Паша? Ей не надо. Предложить нарисовать? Кто я по сравнению с ней? Да никто!» – Петров как будто сжал все свои кровеносные сосуды, чтобы стуком пульса не выдать своего волнения. Он стоял, съедая девушку глазами и не отвечая на вопрос. Он вообще забыл, о чём она его спросила.
Девушка почувствовала смятение молодого мужчины, как будто его биотоки шли через её тело и разжигали в ней жажду равного естества. Она не отвела взгляда, напротив, смотрела куда-то вглубь зрачков Павла, как будто там, за этими чёрными точками, ей открывалась некая истина, нужная ей, искомая ею. Воздух между ними сгустился, сделав их единой скульптурной группой из двух молодых людей, почувствовавших что-то своё, одинаковое – по мыслям, по коже, по возрасту, по темпераменту. Несколько секунд длилось это бесконтактное взаимное погружение, где оба молча вошли в согласие, доверились, договорились о главном, не говоря ни слова, не прикасаясь друг к другу…
Молчаливая пауза не могла длиться вечно.
– Давайте остальные картины для вас я выберу сам, – и художник решительно повернулся к стене.
Петров стал снимать морские пейзажи и относить их в угол для обертывания типографской бумагой, которая рулоном стояла в углу для подобных случаев. В этой суете он совсем забыл про валяющийся под ногами испорченный плакат и, заслонив себе обзор очередной рамой, споткнулся об него. Девушка инстинктивно подхватила его под локоть, пытаясь остановить падение. Художник справился с ситуацией сам, но руки прекрасной гостьи были так теплы, так близки, так беззащитно слабы в попытке его удержать, что ему хотелось бросить с размаху эту раму об пол, самому обхватить молодую женщину руками, слиться с ней в единое целое…