— Пока ты в море, на ней уж кто-нибудь жениться успеет, — сказал
Сверри. — Или она ждать обещала?
— Не знаю, — пожал плечами Токи.
— Ауд, это которая дочка Ормульфа Рыжего? — спросил Лейф.
— Она самая, — сказал Токи.
— Да уж, я бы с ней ферму-то распахал, — задумчиво произнёс
Лейф.
Токи, кажется, не понял, что Лейф имел в виду, поэтому согласно
закивал, как ни в чём не бывало. Остальные прятали ухмылки в
бороды.
О мирной и спокойной жизни мечтали многие, и их в поход гнала
жажда наживы, стремление разбогатеть, чтобы однажды осесть на земле
и больше никогда не браться за оружие. Другие мечтали прославиться,
чтобы об их доблести сложили песни, которые запомнятся в веках.
Третьи, и их было меньше всего, ходили в вик просто из любви к
приключениям, и я, пожалуй, мог считать себя именно из их
числа.
Меня не интересовало богатство, земля и спокойное существование
зажиточного фермера, хотя я понимал, почему некоторые могут к этому
стремиться. Меня не заботили песни, которые обо мне сложат, и
истории, которые обо мне расскажут, хотя я и старался вести себя
так, чтобы не уронить чести и соответствовать здешнему моральному
компасу. А вот узнать, что кроется за горизонтом, поглядеть на
далёкие земли, оказаться там, где прежде не ступала нога моего
современника, это будоражило кровь и заставляло меня двигаться
дальше.
Утром мы двинулись дальше, навстречу рассвету. И чем дальше мы
продвигались на восток, тем более знакомыми и привычными для меня
выглядели здешние берега.
Корабль всё чаще вёл Кьяртан, пока я отлёживался на корме, удар
в голову, похоже, не прошёл бесследно. Мне требовалось немного
времени, чтобы восстановиться, как и остальным нашим раненым, и
поэтому мы проходили мимо возможных целей. Поморянские деревушки
оставались нетронутыми.
Впрочем, никто не жаловался. Один только Жадина, вечно алчущий
добычи, пристально вглядывался в туманную дымку на юге, подсчитывая
утерянную прибыль. Все остальные пока отдыхали от сражений и
зализывали раны.
Вскоре мы добрались до литовского побережья и повернули к
северу. Прошли вдоль Моонзунда, добрались до Финского залива. С
грабежом латышей и прочих местных нищих аборигенов пришлось
повременить. У них как у латыша — только хрен да душа. И в кармане
ни гроша. Так что мы просто восстанавливались от ран, не встревая в
конфликты.