— Не просто так, — согласилась Кристина и усмехнулась, — но это
нереально, экспериментальный геном прикончит его раньше.
Первую часть пути мы проехали на машине скорой помощи. Я лежал
на жестких носилках и пытался задавать вопросы сопровождающим. Но
из-за воющей сирены поговорить не удалось. Табачные мужики либо
делали вид, что не слышат, либо и, правда, не слышали.
Потом был аэропорт, с запахом асфальта и металла. Ветер в лицо,
шум в ушах и какой-то тяжелый борт, куда меня вкатили на носилках.
Точно не наш, я не смог узнать двигатель по шуму. Меня приткнули к
стеночке и, явно, отгоняли от меня любопытных. Пахло врачами и
сочувствием. А по обрывкам разговоров, казалось, что мы летим
куда-то с теми самыми “врачами без границ”.
Я уснул, а проснулся уже опять в машине. Уже никакого асфальта,
жесткая грунтовка, но разрешили уже спокойно сесть. Покормили и
напоили чаем из термоса. Черный, крепкий и сладкий, возможно,
турецкий. Но настолько мои вкусовые рецепторы еще не успели
развиться за время, проведенное в абсолютной темноте.
Была остановка на заправке, где удалось размять ноги.
Температура вокруг ощущалась довольно странно — вроде бы и
прохладно, но прохлада жаркая, летняя, просто вечерняя. Часов у
меня не было, батарейка в смартфоне села. Наверное, может, просто
что-то заблочило, и ни на какие “окей, гугл” не реагировало. Может,
и действительно вечер. Так-то какая разница, если после прохода
через портал я сначала джетлаг словлю, а потом отрублюсь под
наркозом. Забавно, там, скорее всего, не просто другой часовой
пояс, там пояс годовой и световой.
Надышавшись соляры, еще и мошка какая-то цапнула, почувствовал
себя живым. Скоро. Не то, чтобы я поверил во все, что наговорила
Кристина Рейнер, наверняка там еще куча скрытых интересов. Но
ключевой у нас совпадал: слепым я им не нужен.
Поэтому можно было спокойно спать дальше, чем я и занялся,
поудобнее устроившись на потертом, кожаном сиденье явно старенького
джипа. Следующая остановка — снова ветер и гул пропеллера. На этот
раз вертолет, явно подъем в горы и где-то еще пара часов полета под
какую-то неспешную мелодию на арабском языке. И переговоры пилотов
на таком же. Мои сопровождающие даже что-то понимали, пару раз
обменявшись репликами. Я нет, в наличии у меня было только два
языка: русский и английский. Оба — свободно и еще с десяток
отдельных реплик на французском и испанском. Но эти уже
исключительно матерные, зато практически универсальные.