Только хозяину вся это красота уже ни к чему. Лежит князь, и видно, что душа едва за тело держится. Того и гляди, оборвется ниточка, что Рожаницы сорок зим назад сплели, и унесется быстрокрылая душа за семь небес, на волшебный остров Ирий.
Выла жена князя, выла дочь Премислава. И только старая няня Стояна, та, что князя еще ребенком помнила, губы покусала, платок на голову набросила да пошла затемно со двора.
Вышла из ворот крепости, потребовав, чтобы ждали стражи и на ночь ворота не запирали, и побежала, насколько сил хватало, к околице села. Слышала она об одной чудесной лекарке, которая такие зелья сызмальства варила, что больные почти с того света на этот возвращались.
Нашла избушку старенькую, постучалась. Вошла, богам в красном углу поклонилась. Руки ладонями к печи протянула — домашнего хранителя, Огня Огневича поприветствовала.
— Доброго вам вечера, хозяева ласковые!
Поклонились Даромир и Рагосна гостье: кто же не знал няню князеву, на которой, почитай, все хозяйство княжеское держалось.
— И тебе доброго здоровьюшка, Стояна Драгорадовна! Али случилось что?
— Ох случилось! А слышала я, что у вас внучка приемная в тайных травах разбирается. Да лечить так умеет, словно сами боги ей веретено жизни в руки доверяют.
— Скажешь тоже!
Вышла вперед Лесава, поклонилась гостье. Смотрит Стояна — смышленая девочка. А глаза такие ласковые — будто небо меж облаков в день весенний проглянуло, в душу синь свою заронило. Смотрит Стояна и чувствует, как надежда в душе ее ключом горячим забила.
— Сможешь, девонька, князя своими ручонками с того света вытащить? Что хочешь тебе за это отдам, коли сумеешь!
— Обещать не буду. Не любят боги напрасных клятв, — тихо сказала девочка. — Да и дела словом не заменишь.
Взяла Лесава травок разных и пошла со Стояной в княжеский терем.
Пришла, головой в разные стороны вертит — лепота! Потолки высокие, стены багрецом да золотом сусальным расписаны. На скамьях ковры постелены, а князь спит не на печи или полатях, на кровати — бывают же чудеса!
Только уж очень худ и бледен князь. Ноги — как тростинки пожухлые. Кожа — как тающий снег весной. Обуяла девочку жалость. Подошла и взяла мужчину за руку. Посмотрел князь на Лесаву, и что-то дрогнуло у него в лице.
— Ты зачем пришла, милая? — сказал-прошелестел едва слышно.