– Не ори, пожалуйста, – попросил
воин, делая вид, что прочищает мизинцем заложенное ухо. – Будешь
так визжать – точно лишусь. Сама подумай, и ответишь на свой
вопрос.
– Ты чуть не помер! – вспылила она. –
Мы тебя еле с того света выдрали!
– И за это вам обеим благодарен.
Только не пойму, с чего ты взъелась?
– Этот заряд был мой! – рявкнула
девчонка. – На кой ляд ты его принял?
Странный вопрос. Как есть
странный.
– Чтоб тебе не достался. Ты ж, если
помню, щиты ставишь лишь самые базовые. В том залпе энергии хватило
б на весь батальон, не меньше. Даже, если б среагировала – тебя тут
же отжарило бы.
– Её и так отжарило, – усмехнулась
жрица. – Похлеще, чем ты её.
Ну, да, ну, да. Подпалины на её
видавшей виды причёске не увидит только слепой. Сквозь прожжённые
брюки и китель белеют кипенно-белые бинты из укладки парамедика.
Практически весь противоожоговый перечь номенклатуры вложений был
исчерпан. Наличных запасов хватит буквально на пару-тройку
перевязок сугубо для обновления оных и санации повреждений.
– А могло и по округе разметать, –
подтвердил воин. – А так пусть нам обоим и досталось, зато оба
выжили.
Спутница героя чуть наклонила головку
в знак вопроса.
– Ты дурак или да? – спросила она. –
Кто в здравом уме полезет защищать меня от заклинания взлома? Или
это такой изощрённый повод для самоубийства?
Собеседник пожал плечами.
– Да, мне, если честно, вообще
параллельно, кого и от чего защищать. Хоть тебя, хоть
парней-артоводов. Мы дрались вместе, плечо к плечу. Не знаю, как
для тебя, а для меня в порядке вещей помочь соратникам, с которыми
мы вместе гланды врагу через задний проход вырывали.
Боевая жрица расхохоталась на всю
избу.
Память подводит воина: не помнит
очень и очень много. Язык, в основном, сам плетёт ответ, без
участия мозга. О том, что сказал, он буквально узнаёт и разумеет
уже после того, как высказался.
Так и не смог вспомнить имени
мелкой.
Не помнит имени жрицы.
Не помнит, как они встретились и
познакомились.
Зато точно помнит, что последний раз
ел ещё перед боем. Живот громко оповестил свой протест против
голодания, затребовав пищи для пытающегося казаться
выздоравливающим раненого.
Сидящая на кровати девушка
скуксилась, кривя ротик: через силу сдерживала плач.
– Не делай так больше, – попросила
она дрожащим голоском. – Я не стою того, чтоб за меня отдавали
жизни.