Казенник с лязгом глотает снаряд. Выглядываю из-за бруствера.
Наша позиция – на пригорке, в километре напротив – склон, дорога по
нему спускается в низину и поднимается к нам. Сейчас по склону
ползет танк, тонкая пушечка развернута в нашу сторону. Из-за гребня
появляется и ползет по дороге еще один и еще… Почему-то становится
страшно. Чувство не мое, досталось прежнего хозяина, но очень
сильное. Чтобы отвлечься, начинаю громко считать:
–
Один, два, три, четыре, пять…
Да
сколько же их?!
–
Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
Мама дорогая! Недолго быть мне сержантом! Привыкнуть к телу
не успел.
–
Шестнадцать, семнадцать!
Кажется все.
–
Нагло прут, без охранения. Вот и славно!
Это
полковник. Он склонился к панораме, медленно вращает маховик
наводки, но не стреляет. Первый танк миновал впадину между
пригорками и теперь поднимается к нам. «Сорокопятка» стоит слева от
дороги, мне хорошо видны черный крест на борту и лицо офицера,
торчащее из люка командирской башенки. Несколько минут, и танк
поравняется с нашей позицией. Немец нас пока не видит – пушечка
низенькая, а полковник хорошо замаскировал позицию. Но с дороги
окоп отлично просматривается.
Бах! Из казенника «сорокопятки» со звоном выскакивает
латунная гильза.
–
Заряжай!
Бросаю снаряд в открытое жерло, только потом выглядываю за
бруствер. Передовой танк стоит неподвижно, но не горит. Никто из
него не выскочил. Ствол нашей пушечки ползет левее и выше. Бах!
Последний танк в колонне замер, свесив хобот пушки.
–
Заряжай!
Бах! Бах! Бах!.. Еле успеваю бросать снаряды в ненасытное
жерло «сорокопятки». В ушах звенит, дыхание забивают пороховые
газы, но пушку надо кормить. Иначе железом накормят нас. Пустые
деревянные ящики валяются вокруг станин, я хватаю со стопки все
новые и новые. На дорогу смотреть некогда, но, похоже, там
опомнились. За нашим окопом разорвался снаряд, другой, в
промежутках между выстрелами слышу свист пуль над головой.
–
Фугасный! Фугасный давай!
Ага, танкисты стали пехотой. Даю! Бах! Бах! Бах!..
–
Еще!
–
Нету! Кончились снаряды!
Полковник поворачивает черное от пыли и пороховых газов лицо.
Мгновение сверлит бешенным взором, затем обмякает.