Все
входы и выходы на площадь, а также в здания, заняты молодцами в
штатском и шинелях с краповыми петлицами и васильковыми кантами.
Жандармы и агенты царской охраны. Действуют они сноровисто. Думал,
станут нас обыскивать, но своим солдатам царь доверяет. Офицер же
за попытку обыска может и в морду дать. Даже «Маузер» мой не
отобрали, покосились только. Винтовка не заряжена, но патроны в
подсумках.
Дождались – на площади появляется группа авто. Пассажиры
выходят. Золото погон, блеск шнуров аксельбантов, мельканье лент
орденов свиты. Если б немцы так рядились, оптический прицел не
понадобился бы. Впереди шагает среднего роста, невысокий худощавый
полковник в солдатской шинели и фуражке, рядом с ним – комендант,
генерал Бржозовский. Царь…
Николай останавливается перед строем.
–
Здорово молодцы, защитники Осовца!
–
Здравия желаем, ваше императорское величество!
Рявкнули неплохо, хотя не очень стройно. Ну, так без
тренировки. Николай идет вдоль строя, останавливаясь перед каждым.
Я стою на левом фланге, так что буду последним. Бржозовский
докладывает:
–
…Несмотря на большие потери, батарея продолжала отвечать на огонь
противника и подавила его. Штабс-капитан Овечкин проявил
исключительную храбрость…
Доклады похожи, как близнецы, что не удивительно. По тебе
стреляли, ты отвечал. Не спрятался, не убежал – уже герой. Без
всякой иронии. Кто не верит, предлагаю посидеть под артиллерийским
налетом… После каждого доклада царь протягивает руку, адъютант
вкладывает в нее награду. Один из офицеров получает орден Святого
Георгия IV класса. Такими орденами в
России не разбрасываются, в самом деле герой. Даже в квадрате: на
эфесе шашки артиллериста медальон с белым крестиком и полосатый
темляк желто-черных цветов. Золотое, то есть Георгиевское оружие.
Солдаты получают Георгиевские кресты и медали, нижним чинам ордена
не положены. У половины артиллеристов это уже не первый крестик.
Разглядываю августейшую особу. Эмоций никаких: будто я в музее, и
экспонаты здесь двигаются. К тому же Николай
II не Петр I. Невысок,
лицо учителя сельской школы. Ему бы в такой должности и пребывать,
возможно, спас бы семью. Ладно, сам сгинул вместе с немкой своей
отмороженной, так ведь дети! Больной мальчик и четыре девочки,
юные, не целованные. А их – штыками!..