Анюта радостно рассмеялась. Анекдот этот она слышала в тысячный раз, но ей все равно было весело – дядя Боря всегда так уморительно рассказывает, пучит глаза и корчит рожи. В такие минуты он сам похож на крокодила. Потом Борис взялся рассказать про дистрофика и его полудохлую Жучку…
Но его тут же прервали, принесли пиво и мороженое, Антон продекламировал: «Хургада, хургада, сыт не будешь никогда!», и все принялись за свои заказы.
– Ведь дельфины – разумные существа, да, пап? – спросила Анюта, уплетая мороженое.
– В некоторых странах, – сказал Борис. – В Японии, например, дельфинов употребляют в пищу. Дельфиньи плавники считаются деликатесом.
– Правда?! – глаза у Анюты от ужаса чуть не выскочили из орбит.
Герман пнул под столом Бориса и сказал:
– Дядя Боря шутит. Ты шутишь, Борис, верно?
– Да, ага, – сконфуженно кивнул Борис. – Это шутка такая. Довольно глупая. Не обращай внимания.
– Я так и знала. Можно ли поверить!
– А я, – сказал Антон, – когда вырасту, буду ветеринаром. Животных буду лечить.
– Классно! – воскликнула Анюта. – Мы тогда заведем собаку – огромную колли с такой битловской гривой, и ты будешь нашим домашним врачом.
– Круто! – заорал Антон. – Парамаунд-пикчерз! На выходе из ресторана Анюта шепнула Герману:
«Я сейчас» и убежала. Он подождал ее в вестибюле, потом вышел на улицу. Возле машины он увидел Лапушинских – отца и сына, – что-то там происходило – они стояли, казалось, обнявшись, но это не было родственным объятием. Борис держал Антона за ухо и, похоже, намеревался его оторвать. Антон лишь сопел и, в свою очередь, пытался пнуть отца по ноге.
– Не спорь со старшими, сопляк, – шипел Борис.
– Отстань! Отцепись!..
– Придурок. Молокосос. Гаденыш!
– Сам ты… Ненавижу!..
Борис схватил сына за плечи:
– Убью!
– Ты злой! Ненавижу! Ненавижу!
Герман подскочил к Борису и схватил его за рукав:
– Ну, чего ты?…
– Дядя Гера! – закричал Антон. – Он бил маму! Я видел! Он бил маму! Он хуже всех!
– Заткнись, говнюк! – заорал Борис. – Сейчас врежу! – Он попытался ударить Антона по голове, Герман перехватил его руку. Обнял за талию и потащил в сторону:
– Пойдем. Пойдем.
– Чего, ну чего, – недовольно произнес Борис, когда они оказались в стороне от машины.
– Конечно, это не мои, это ваши дела! – сказал Герман. – Но не смей унижать его при Анюте! Ты понял? Не смей этого делать! Он тебе не простит. Все простит, но только не это.