— Кто она? — спросил у Шира.
— Женщина моя, — сквозь зубы сказал Шир, отчетливо агрессивно
морща нос: приготовился защищать свое. Дрей поднял бровь,
проглатывая вопрос, почему в таком случае на женщине нет метки, а
на Шире — не ее запах. Спрашивать было неприлично, за то можно было
и по морде схлопотать. Хотя, отсутствие метки в отношениях — не
редкость: пара могла поругаться, временно расстаться или просто не
иметь близости какое-то время, чтобы запах партнера полностью
сошел.
Но женщина была красивой, а Шир — еще молодым.
Долго думать об этом Дрей не стал, быстро делая сразу два
вывода. Первый: не его дело. Второй: правильно сделал, что не стал
догонять и знакомиться.
— Ясно. Куда дальше? — спросил, стряхивая с себя липкую досаду.
Шир осклабился и кивнул на деревья.
Вечер шел, а лес темнел, выволакивая из своих недр огромные тени
тринейр, вперемешку с деревьями обычных размеров. Пробежавшись до
чаши, где начались спутанные ветки, Волки решили передохнуть, но,
присев, застряли на несколько часов: говорили. О настоящем особенно
не распространялись, погрузившись в воспоминания о той жизни —
тогда, не сейчас. Дрей помнил, как он бросал лезвие ножа в мишень,
намалеванную углем на дереве. В один из бросков нож отлетел,
впившись в правое ухо Шира. Шир хохотал, демонстрировал ухо и
рассказывал, что тот нож ему ещё долго поминали, и утверждал, что
до сих пор туговат на правую сторону. В ответ Дрей подставлял свое
уже ломаное ухо, требовал в него ножа и орал, что готов понести
наказание. Затем они немного помутузились там же в траве и Дрей
позволил Ширу попасть. Больше об ушах не вспоминали. Подогретые
медовым напитком, что принес в огромной фляге Шир, к полуночи они
орали песни, а потом вздумали устроить ночную охоту, разумеется на
лося, хоть и не сезон. Сохатого искали долго, но вынюхать толком
его так и не получилось, потому что они то и дело перекликались,
хохотали, а потом и вовсе влезли в голос Стаи, наплевав на правила
села и правила приличия. Про женщин говорили тоже, сойдясь во
мнениях, что они все одинаковы, что непонятно, чего им надо, и что
«пошли они». Разговор достал тайное и обострил скрытое: Дрей
накручивал себя, думая о Тайре, гадая, где и с кем она сейчас.
Мысли больно лезли в голову и он пил из фляги, стремясь утопить их
в горьковатом меду и, вроде получилось. Шир настойчиво давил на то,
что они свободные самцы и могут иметь кого угодно. Дрей смеялся и
соглашался, чувствуя благодарность за Шира: с семейным Таором так
было уже не посидеть, а Шир возник как благословение, как самый
лучший, самый понимающий друг, нужный Дрею именно здесь, сейчас и
именно в этом состоянии. До краев наполненный благодарностью, он
клялся, что все для него сделает, допытывался, что нужно. Шир
клялся, что у него все есть и настойчиво спрашивал, что нужно Дрею.
У обоих в тот момент было все.